— Мечтаю наконец дожить до времени, когда смогу опустить кнут. Но вы еще слишком молоды. Народ не поймет.

— Очень рад знакомству.

— Ты ж понимаешь, что никто не должен знать, с кем ты встречался. Уверен, ты сохранишь это в тайне. Даже Льву Витаутовичу незачем это знать. Версии для тех, кто будет спрашивать: жалобу рассмотрели, возмущены, примут меры. А еще лучше — просто молчи. Скажи, что запретили.

— Конечно, — кивнул я. — Можете быть спокойны.

Горский собрался постучать в дверь, за которой скрылся Каретников, но я кое-что вспомнил:

— Так что, получается, наша родная ветка реальности скоро погибнет?

Он пожал плечами.

— У меня нет туда доступа. Я даже не знаю, жив ли мой двойник, а если жив, что с ним стало. Ему должно быть сорок шесть лет. Если научился двигать время на таймере, то там все более-менее хорошо. Если нет… Скорее всего нет, он ведь проживет другую, более легкую жизнь, получив множество подсказок. А может, и забудет все, что делал, пока был взрослым.

Горский все-таки постучал в дверь: не костяшкой пальца — кулаком. Перед тем, как исчезнуть за дверью, сказал:

— Удачи, Александр. Приятно было познакомиться.

Вышел Каретников, который так и не представился, нажал на кнопку под столом, и в кабинет явился азиат Вик, который меня сюда привез. Часы, висящие в холле, показывали одиннадцать ночи.

Дарина, наверное, извелась. На улице я снова достал телефон, но и тут связи не было. Студентов на улице уже не наблюдалось, а в окнах казармы был погашен свет.

Мы сели в машину и покатили прочь. Когда отъехали на несколько километров, я попросил остановиться, вышел из машины и написал Рине:

«Все хорошо, родная. Еду домой».

Отправил сообщение и, запрокинув голову, уставился на темно-серое небо. Странно, но легче не стало. Наоборот, я будто повзрослел на пару десятков лет. Знания придавили и сковали движения. Сложно нести такой груз в одиночку. А Горский несет уже почти пятьдесят лет, и единственное, с кем он об этом поговорил — я.

Товарищи, поскольку две главы подряд, следующая — в полночь 08.02

Глава 11

Судейский беспредел

После того, как написал Дарине, я убрал из текста сообщения слово «родная» и сделал рассылку парням, Димидко и Тирликасу. И лишь потом залез в микроавтобус.

Уж полночь близится, вдруг они так завелись, что не уснут, я-то раньше часа ночи домой не попаду, а завтра на тренировку. Разрыв между матчами — всего пять дней. Я повращал кистью, и сустав отозвался болью. Усилиями Рины я должен успеть восстановиться.

Слишком много информации, и пока еще есть ощущение, что она меня не касается, я просто прослушал курс лекций о государственном устройстве нашей страны, двадцать шестого у нас игра с «Торпедо», а в июне к нам приезжает «Пахтакор». Надеюсь, никто больше не будет вставлять палки в колеса, потому что сам товарищ Горский пообещал разобраться в ситуации с нечестным судейством.

Офигеть, мне сам генсек руку жал, мы с ним около часа общались и пили виски! Но главное — он признал меня равным… скульптором…

Скульптор. Леплю, значит, реальность вокруг себя, меняюсь сам и меняю целое. Но почему я не мог этого делать в материнском мире, который должен скоро погибнуть? Или перенос сознания — своего рода инициация способностей? Сколько вопросов возникает, когда их уже не задашь. Ладно, главное — играть дадут, а потом поеду за границу и буду работать вай-фаем, и все, кто попадет в радиус действия моей мутагенной ауры, будут обречены.

Под конец дороги, развалившись на диване в салоне, я задремал, а проснулся уже во дворе своего дома, простился с бээровцами.

Из машины я вышел в ясную майскую ночь. Царила тишина, как в деревне — ни рева машин, ни гула человейника. Жужжали проснувшиеся майские жуки, заливались соловьи и обезумевшие от весны неизвестные птицы, в многоголосье которых вплетались жабьи трели.

Так хорошо! Потому что весна, и ты — часть этой весны, твоя жизнь только начинается. Чем хороша молодость — у нее есть будущее.

Было пятнадцать минут второго. Свет в моем окне еще горел, а парни все спали — ушатала их игра, а еще ж тренировка с утра. Зевнув, я не смог себе отказать в желании приобщиться к весне и простоял еще полминуты — а то опять не замечу, как она пролетит.

Поднявшись на лифте, я толкнул дверь — она была незапертой — переступил порог, и у меня на шее повисла Дарина, ткнулась носом в ямку между ключиц.

— Кто тебя вызывал? — спросила она.

— Большие люди, — ответил я, собрался сказать, что заявку рассмотрели, бла-бла-бла, но понял, что не хочу ей лгать даже в таких мелочах. — Много всякого рассказали. Но молчать НАДО. — Стоп-слово я выделил интонацией.

А так хотелось поделиться хоть с кем-нибудь! Тем более Дарина — можно сказать мое произведение. И Гусак, и Микроб. Интересно, а награждать даром, как Горский, я умею? Наверное, нет.

— Ты есть хочешь? — шепнула Рина, отстраняясь. — Я голубцов сделала.

Только сейчас ощутил, что таки да, не просто хочу, я готов сожрать слона!

— Полжизни за голубцы! — воскликнул я и пошел на кухню.

Поглощая еду, я нахваливал ее на разные лады, а Рина с умилением на меня смотрела, потягивая чай, даже к печеньям не притронулась.

— Надо и мне тренировки возобновить, — сказала она. — А то жирею. Такова обратная сторона семейной жизни. Ты будешь меня любить толстой?

Я рассмеялся, попытался ее представить щекастой и круглой — не получилось.

— Ты так с собой не поступишь, — мотнул головой я.

— Да.

Доев, я протянул Рине ушибленную руку, отметив, что запястье начало отекать.

— Вот. Ты ж матч смотрела? — Рина кивнула. — Замена была именно из-за этого.

Девушка накрыла запясте ладонями, закрыла глаза, и место, которое ныло, будто закололо иголочками, а потом стало щекотно. Хотелось помочь Рине, поделиться своей силой, но я не был готов к тому, чем это закончится. Нужно урвать остатки ночи и поспать хоть немного.

Вырубились мы, обнявшись. А по будильнику я еле продрал глаза, освежился и, предупредив Рину, рванул к Гусаку, что обитал этажом ниже.

Витек впустил меня в квартиру. Глаза у него были красные, с темными набрякшими мешками.

— Опять? — спросил я, он