Сестра замирает в растерянности, остановившись на середине шага. Явно хотела броситься за мной, но понимает по моему тону, что сейчас лучшая забота с ее стороны — оставить меня одну. Солейн молча провожает взглядом мой побег с бала, который закончился для меня, едва начавшись.

Врываюсь в комнату, скидываю платье, оставляю его мятой кучкой на полу, влезаю в свою любимую ночную рубашку, которую, по счастью, доставили сегодня днем вместе с другими необходимыми вещами из дома.

Впервые в жизни следую примеру безалаберной Джен — вырываю шпильки из волос и швыряю на пол не глядя.

Бросаюсь на постель и принимаюсь от души реветь.

Как же я устала! Устала быть сильной. Устала делать вид, что мне все равно.

Глотаю горькие слезы ровно до того момента, как чувствую, что по мне начинает кто-то прыгать с встревоженным попискиванием.

— Тушкан, уйди!.. Не до тебя сейчас. А то поймаю… использую вместо тискательной подушки. Тогда не жалуйся… если промочу слезами.

На постель рядом со мной плюхается что-то увесисто-металлическое.

Резко сажусь обратно, всхлипываю, поправляю эту вечно сползающую с плеча полосу кружева и сердито отираю слезы тыльной стороной ладони.

— А вообще, ты прав. Это именно то, что надо. В таком состоянии, как у меня сейчас, нужно очень мощное средство для поднятия настроения. В конце концов, меня-то видно не будет! Посмотрю одним глазком, и всегда успею удрать…

И я решительно смыкаю пальцы на длинной ручке магического зеркала, которая уже подрагивает в нетерпении, сама просится в ладонь.

В этот раз я никуда не лечу. Окно распахивается прямо передо мной в воздухе — овальное, в половину человеческого роста, словно большая проекция зеркала. За ним — знакомая тьма, едва освещенная пляшущими языками пламени где-то за пределами видимости, я вижу трепещущие тени на стенах. И кажется, сегодня мне показывают не зал, а какую-то небольшую комнату.

Осторожно отпускаю зеркало, кладу его на простынь — окно никуда не девается. Протягиваю руку… она проваливается в пустоту, и я отдергиваю ее в страхе, что этот портал — настоящий, и я могу и правда угодить в таинственное Зазеркалье. Трезво мыслящий внутренний голос твердит, чтобы я прямо сейчас бросила свое безумное занятие и прекратила подглядывать, пока не доигралась… но я не могу. Я же еще ничего не увидела толком! Поэтому тихонько всхлипываю, прогоняя последние слезы, и малодушно уговариваю свой внутренний голос дать мне еще секундочку… а потом еще секундочку…

В этой живой, дышащей, наполненной ожиданием ночной тишине я слышу странный звук. Мерный шелест.

Вш-ш-шик… вш-ш-шик… вш-ш-шик… В нем чудится что-то металлическое.

Надеюсь, это снова мой Незнакомец упражняется, и зеркало покажет мне хотя бы спину…

Но у зеркала странное чувство юмора. Оно сегодня решило столкнуть меня нос к носу с тем, о ком я думала все это время чуть ли не каждую минуту, хотя и старалась не признаваться в этом даже себе.

Когда туман в глубине портала рассеивается, я вижу, что воин из моих снов сидит прямо передо мной в этой комнате на узкой постели, покрытой черным покрывалом, скрестив ноги. На коленях — меч, который он бережно чистит, проводя маленькой тряпочкой от основания рукояти до самого кончика. Странный меч, не похожий на все, что я видела до сих пор — у него нет гарды, рукоять просто переплетена черными ремнями, а лезвие равномерной ширины, заточено только с одной стороны, и на поблескивающем лезвии гравировка — какие-то узоры и письмена.

И он чистит его снова с голым торсом. Там что, в Зазеркалье в принципе не принято носить рубашки?!

Движения аккуратны, отточены, и завораживают меня так, что я вдруг совершенно успокаиваюсь и забываю бояться и тревожиться.

Тихий шелест, с которым мягкая ткань движется по убийственно-твердой стали. Уютно потрескивающее пламя. Запах горячего воска и масла, налитого в плоскую чашу, что стоит рядом с постелью на низком столике. Ткань периодически ныряет в масло, и снова начинается осторожный путь по самой кромке смертоносного лезвия.

Я, наконец, решаюсь и веду взгляд вверх — по сильным рукам в перевивах мышц, по широкой груди, очертаниям черного рисунка, тянущегося через всю правую половину тела, росчеркам ключиц, к лицу…

Темные тени от ресниц на высоких скулах, взгляд опущен к мечу. Плотно сжатая линия губ, красиво вылепленный нос. Волосы, как я и помнила, отросшие чуть ниже мочки ушей, слегка вьются, и одна прядь не заправлена за ухо, а падает на лицо.

Кажется, замираю как статуя, и сижу так тихо, что даже боюсь дышать. Сжавшись в комок, прижав колени, обтянутые подолом ночной рубашки, к груди. Хорошо, что в этот раз никакого ветра и никаких лепестков роз — он не должен заметить моего присутствия! Мне так хорошо и уютно просто сидеть рядом и ни о чем не думать.

И тут я вдруг понимаю, что движения руки вдоль лезвия меча давно уже стали совсем медленными, а звук скользящей ткани… подозрительно тихим, едва слышным. Словно воин уже сто раз должен был завершить свой ритуал, но длит его и длит, только чтобы… не спугнуть.

Вздрагиваю, и как будто в ответ на этот едва слышный шорох, воин поднимает глаза. Я вижу в них пляшущие языки пламени. Оно танцует в глубине темного взгляда, и это — не отражение. Судя по всему, я напоролась на обладателя самой редкой и трудной в освоении разновидности стихийной магии. Настоящего огненного мага.

Подаюсь назад, нащупываю зеркало рядом с намерением прервать контакт, пока мое безрассудство не завело меня слишком далеко… но кажется, Незнакомец замечает этот порыв.

— Теннера сольмия! Аэтус морвин.

Какой у него красивый голос. Глубокий, бархатный… и такой, каким разговаривают с пугливыми зверьками, чтобы не боялись и подпустили к себе поближе. Понимание этого проносится молнией у меня в голове, пока я пытаюсь собрать в кучку хаотично мечущиеся мысли, но все же послушно замираю. Незнакомец одобряюще кивает, а потом, не опуская меня из капкана своего взгляда, осторожно откладывает в сторону меч, водружая его кончиками вытянутых пальцев на специальную подставку сбоку на стене.

Как же хорошо, что в моей комнате уже самая настоящая вечерняя тьма, не нарушаемая малейшей искрой предательского света. Ему меня должно быть совершенно не видно, ну разве что неясные очертания фигуры. Хоть какое-то успокоение…

Так себе успокоение, понимаю отчетливо, когда взгляд воина метко перемещается и следует в точности за движением моей руки, которым я поправляю проклятое кружево, снова упавшее с плеча.

Это что же… он отлично меня видит?! Вот только этого и не хватало мне для окончательного сползания в панику. Представляю, как выгляжу сейчас со стороны — полураздетая, зареванная, со спутанной массой непослушных кудрей, в беспорядке рассыпавшихся по плечам из растерзанной прически…

— Торестад! Этенна, — выставляет безоружную ладонь вперед, и я снова замираю, опершись о край кровати — посреди движения, словно кролик перед удавом, так и не выполнив первоначального намерения дать стрекача.