– Ты же знаешь прекрасно – я люблю независимость. А для тебя я всегда буду маленьким мальчиком, будешь стараться меня контролировать. Каждый мой шаг…

– Жениться тебе надо, Жора…

– Нет, мама, даже и не говори про это. Кто раз обжегся на молоке, тот теперь и на воду дует. Пословица глуповатая, но правильная.

* * *

Я писал задачу по химии в полуобщую тетрадь – «московскую», с гладкой бумагой. Мы с папой летом привезли десять штук: половину – мне, половину – Наташе. За окном мотались ветки с желтыми листьями. В зале, за закрытой дверью, говорили Леша и Наташа. Дверь спальни была тоже закрыта, и я ничего не слышал. Я отодвинул стул, подошел к двери, приоткрыл.

– …Ну и что я тебе скажу? – говорил Леша. – «Жди меня, и я вернусь», да? Два года – это долго, и я не хочу всей этой тупости: письма, слезы, обещания. Это… Ну, я не знаю, на уровне каких-нибудь колхозников…

– Я даже не задумывалась никогда, что тебе скоро в армию…

– И хорошо, что не задумывалась. Так лучше – без всяких мыслей про то, что будет завтра. Просто жить сегодняшним днем…

– Я не хочу, чтобы ты уходил…

– Как будто я хочу… Надо сказать спасибо Андропову – или кто тогда был, когда решили брать студентов? До этого же не брали, «военка» – и все…

– Ты переводишь разговор на другое. Тебе все равно… Уходишь ты, не уходишь, потому что тебе на меня наплевать…

– Это неправда, и ты это знаешь. Но я не хочу, чтобы мы себя как-то привязывали друг к другу на целых два года, ты понимаешь? Это тупо…

– Ты козел! – закричала Наташа. – Тебе на меня насрать! Ты – мудак! Пошел вон! Пошел на х…!

Я ни разу не слышал, чтоб Наташа ругалась матом. Я захлопнул дверь спальни. Резко открылась дверь зала. Леша прошел в прихожую.

* * *

Я и Коля обогнули аптеку, перешли улицу. На сто пятидесятом доме уже зажглись буквы «Слава КПСС». Года два назад «л» упала вниз – хорошо, что никого не убила. Новую поставили в этом году, к Первому мая. Днем было видно, что она немного меньше, а ночью, с лампочками, все буквы казались одинаковыми.

От кулинарии пахло сладким – наверно, пекли пирожки. Двухэтажный дом рядом со столовой был огорожен деревянным забором – его ремонтировали.

– Я тебе говорил, что в этом доме раньше жила моя бабушка? – спросил я. – Еще до войны…

– Что, такой старый дом? – спросил Коля.

– Да. В тридцать седьмом году его построили или в тридцать восьмом… А когда дедушка пришел с войны, они переехали в свой дом на Моторной. А знаешь, кто потом жил в той самой квартире, где бабушка?

– Нет. Откуда я знаю?

– Меленков, он у нас до четвертого класса учился. Помнишь?

– Конечно, помню. Мы с ним в один сад ходили. В пятьдесят первый…

– И ты был у него дома?

– Нет.

– А я был один раз. Там такая большущая комната, и в ней печка. И нет горячей воды, только холодная, а туалет – на улице. Потом его родокам дали квартиру на Шмидта, и они переехали…

На пустыре между автобазой и сто семидесятым «б» пацаны играли в футбол. Было темно, но поле освещал прожектор с автобазы.

– Пойдем, посмотрим, как играют? – спросил я.

– Ай, неохота.

– Ладно.

Мы перешли улицу.

– Ты в кружок свой еще будешь ходить? – спросил Коля.

– Нет.

– Почему?

– Не хочу. Надоело. В жопе я его видел…

– Еще одну «Смену» бы выиграл…

– И что я буду с ними делать? Солить? И так уже две. Могу тебе одну отдать…

– Не надо. Я все равно фотографировать не буду.

– Давай с тобой запишемся в велоспорт, а?

– Куда?

– Не знаю… Туда, где есть. Может, во Дворце пионеров. Или на «Спартаке»…

– Тебе что, нравится велоспорт?

– Ну да, а что, тебе – нет?

– Не, не очень. Сидишь на спортивном велике, как дурак – жопу вверх задрал…

– Ни фига не как дурак…

– Не, не хочу. И времени нет – сейчас буду делать приемник…

– Какой?

– Обычный радиоприемник.

– И что на нем можно будет слушать?

– В смысле, какие волны?

– Да.

– Разные. Длинные, средние…

У Зеленого Луга стояли два троллейбуса. Мы прошли мимо ремонтной ямы. На дне была вода с масляным пятном. Навстречу по асфальтовой дорожке шла Оксана из Колиного дома под руку с каким-то дядькой.

– Что ты с ней не поздоровался? – спросил я.

– А я с ней никогда не здороваюсь. Она, когда я был малый, всегда смеялась надо мной и подкалывала.

– А сейчас?

– Давно уже перестала.

– Сколько ей лет?

– Не знаю. Девятнадцать или двадцать. На третьем курсе учится в «машинке». Видел, какой у нее е…рь – лет тридцать пять или больше.

– Откуда ты знаешь? Может, они просто гуляют. Или он ее жених…

– Старый дядька просто так гулять не будет. Ни за что. А твоя Наташка е…тся со своим пацаном? Как его, Леха, да?

– Откуда я знаю? И вообще, это тебя не касается…

– Я и не говорю, что касается. Просто спрашиваю.

– А я тебе отвечаю, что не знаю. Все, закрыли эту тему.

– Ладно, как хочешь. Просто что тут такого?

– Ничего. Может, пойдем домой?

– Ладно, пошли.

Мы развернулись, пошли обратно. Возле желтой квадратной будки ГАИ сегодня не было никого. Окна были закрыты ставнями. Обычно здесь всегда стоял гаишник с палкой и останавливал машины.

* * *

Из кухни шел странный запах – как будто газ. Я стащил с ног туфли, не развязывая шнурки, повесил куртку. Дверь зала открылась, вышел папа.

– Почему ты дома?

– Отпросился. Надо было съездить в одно место…

– А почему воняет газом?

– Наташа не выключила. По ошибке…

– А где она?

– Дома. Не волнуйся. Все в порядке… Возьми что-нибудь поешь.

– Я пока не хочу.

Я вынул из «дипломата» журнал «Modelar». Его мне дал Гурон – думал, может, я куплю, но я покупать не собирался, только посмотреть. Я сел за стол с журналом. Открылась и захлопнулась входная дверь. Застучали каблуки маминых сапог. Скрипнули петли двери в зал.

– Что случилось? – закричала мама. – Вы мне можете объяснить?

– Тихо! – сказал папа. – Игорь дома. Зайди и закрой дверь.