голове. Примет нет. Количество не установлено. Никто ничего не видел. Потерпевшие в больницах. Работы – воз! Все выходные, отгулы, учебные и больничные отменены. Работаем до упора!

– Так мы же угонная группа. На фиг нам разбои? – резонно заметил кто-то сбоку, но тихо, без нажима.

– В главке решили, что мы на все руки мастера, – сухо пояснил Батанов.

– А с чего бы это ремонт затеяли? – снова спросил тот же голос.

– Думали, за каникулы управятся. А тут, сам видишь, сначала угоны, теперь разбои. Вечная канитель.

Батанов долго смотрел на оперативников, вычисляя самого любопытного. В разгар процесса вычисления дверь распахнулась, и на пороге возникла Алина Кузина.

– Константин Петрович, почему ваши сотрудники нарушают режим секретности? Сегодня дверь в кабинете аналитики была вскрыта без моего ведома. А там карточки учёта, база данных, наручники. Всё исчезло. Прошу провести служебное расследование!

– Не ваши сотрудники, а наши! Проведу, Кузина. Что скажешь, то и проведу! Тебя тоже вызвали на работу?

Оперативники радостно переглянулись. Сейчас начнётся разбор полётов. Это всегда приятно, когда разбираются с кем-то другим, а ты сидишь и радуешься. Душа поёт.

– Да. Мне дежурный позвонил. По приказу Александра Николаевича.

Батанов растянул губы в подобие улыбки.

– Все слышали? Сам Александр Николаевич приказал. Ну, тогда садись, Кузина. У нас совещание.

Алина присела на свободное место на углу большого стола. Оперативники хмыкали, смотрели в спецблокноты, перелистывали страницы, кто-то возился с пистолетом.

– А как же режим секретности? – робко поинтересовалась Алина.

У неё уже пропал боевой задор. От угрюмого вида Батанова хотелось сбежать к маме. Навсегда.

– Ремонт будет. Завтра. Начнут с твоего кабинета.

Алина онемела. Умеют мужчины испортить Новый год. Мало того, что на работу вызвали, так ещё и ремонт затеяли, и, как всегда, не вовремя.

– Работаем, работаем и работаем! Товарищи офицеры, руководство главка доверяет нам. Генерал сказал, чтобы к утру все разбои были раскрыты.

– Сам-то он отдыхает, Новый год встречает, а мы, как рабы на плантации, без выходных и проходных, – послышались негромкие возгласы.

– Мы же по угонам работаем. А это разбои! Мы не при делах! – это уже громче.

Накал нарастал. Батанов окинул личный состав суровым взором.

– Отставить! Приказ есть приказ. Не обсуждается. Все по местам! Я на связи.

Послышался грохот отодвигаемых стульев. Алина умоляюще смотрела на Батанова.

– А я? Что мне делать?

– Ты? А ты на подхвате, – буркнул Батанов.

– Как это? – растерялась Алина.

– Сидишь на телефоне, ничего не делаешь, никакой инициативы не проявляешь и ждёшь моей команды, – вежливо-бесстрастно пояснил Константин Петрович.

– Какой команды?

– Командирской! Самой настоящей. Знаешь такую?

– Знаю! – В голосе Кузиной прорезалась властная нотка.

– О-о, аналитик у нас – настоящая женщина! Ещё не поняла, но уже всё знает, – дружно заржали оперативники, – женская логика, как кружева, вся из узоров.

– Отставить! – загремел Батанов и полез в сейф, что означало: аудиенция закончена.

Алина ощущала себя самой несчастнейшей из девушек Санкт-Петербурга и Ленинградской области. Да что там! Всего Северо-Запада. Она собиралась заплакать, но в коридоре её подкараулил Воронцов. Слёзы мигом высохли.

– Линок! Прости меня, засранца! Хочешь, на колени упаду?

– Нет, ты не упадёшь! Ты встанешь передо мной на колени, но не сейчас, а потом, потом…

– Когда это потом? – удивился Воронцов.

– На совещании. Утром. И чтобы все видели. Понял?

– Согласен. Встану. И чтобы все видели. Идём ко мне? У меня сушки есть. Чай.

– Сушками клеишься? А как же твоя девушка Соня? Узнает – приревнует. Бросит тебя.

Алина злилась, но как-то без фанатизма. С Воронцовым было весело. У него тёплый кабинет. Там всегда включён чайник. Сахар есть, конфеты. Сушками где-то разжился. А она ничего не взяла из дома, спешила на работу, как на пожар. А тут хуже пожара. Ремонт и серия разбоев.

– Уже бросила, – сказал Воронцов, и непонятно было, то ли он радуется, то ли горюет.

– А ты страдаешь, Воронцов? Всё-таки тебя девушка бросила? – строгим тоном осведомилась Кузина.

– Страдаю. Сил моих нет, как страдаю. Целую ночь не спал.

Воронцов подхватил Алину под руку и потащил по коридору.

– Целую ночь! – ахнула Кузина.

– Нет-нет, всего полночи. Потом уснул.

Сушки и конфеты были благополучно съедены под страдания. Через полчаса оба смеялись, напрочь забыв о девушке Соне и эмоциях, сопряжённых с ней и её именем.

* * *

Степаныч крепко спал, приткнувшись носом в угол дивана. По кабинету разносился громкий и трескучий храп, изредка перемежавшийся визгливыми всхлипами.

– Степаныч, вставай, дело есть!

Виктор Степанович испуганно вскочил и захлопал глазами.

– Костян, ну ты даёшь! Напугал.

– Пугливый ты стал, как я посмотрю, – поморщился Батанов.

В кабинете стоял тяжёлый дух. Видимо, вчерашний день для Степаныча прошёл недаром: немало было принято на грудь и в немеренных количествах.

– Надо бы посмотреть, кто у нас в районе может разбоями заниматься. Может, залётные?

– Залётные, как пить дать. Наши-то, местные, все посажены, все под присмотром. Это залётные.

Уверенность Степаныча передалась Батанову.

– Александр Николаевич в главк уехал. На заслушивание. Хотел меня отправить, не разрешили. Велели самому прибыть

– Вот и пусть потеет. А зачем ты эту девицу вызвал?

Степаныч явно недолюбливал Алину. Чем-то она его раздражала.

– Степаныч, не придирайся. Её вызвал сам Александр Николаевич. Он к ней неравнодушен. Видимо, хочет, чтобы она работала, как Анастасия Мельникова из сериала про ментов.

– А-а, ну если так, пусть работает.

– Кстати, это же она установила адрес Машки Перовой. Без неё мы бы до сих пор возились с Минаевым.

– А где Минаев? В СИЗО?

– Главк забрал. Работают с ним. Нам не доверили.

– И ладно. Пусть работают.

Степаныч выглядел неважно. Глаза заплыли, рот запал. Старик стариком. Батанов смотрел на него с жалостью.

– Костян, надо бы по точкам пройтись. Типа рейда. Задерживать всех, кто попадётся; без документов, без регистрации, просто подозрительных.

– Степаныч, это идея! А я голову сломал. Думаю, что бы такое придумать. Точно! Сейчас команду дам.

– Да. А девицу эту в группу разбора. Пусть с уголовничками пообщается. Поди, думает, в ментовке мёдом намазано. Давай Балерину ей подсунем. Анжелка этой длинноногой мигом мозги вправит. Пусть блондинка вдоволь хлебнёт ментовской романтики!

– Пусть хлебнёт, – повторил Батанов, хватаясь за рацию.

– Слава, вызывай ОМОН! Как зачем? Будем преступный мир трясти, чтобы у него по швам затрещало. Напарника хочешь? А возьми Воронцова, чтобы он груши не околачивал.

Вскоре в отделе закипела работа. Кто-то куда-то бежал, кому-то звонил, с кем-то договаривался. Обычная мелкая суета, предшествовавшая большой работе.

* * *

– Линок, а я ухожу. Ты будешь одна в группе разбора, – сказал Воронцов, виновато скосив глаза в сторону.

Ему было стыдно. И