сих пор не чищена. И салат не готов. Новый год псу под хвост. И всё из-за тебя! Что ты там сидишь? Тебе дома делать нечего? Неужели мужчины не могут без тебя обойтись?

В ответ на мамину тираду Алина решила промолчать. Пусть выговорится. Не спорить же из-за какой-то картошки в присутствии задержанной женщины. Кстати, она задержана по подозрению в преступлении. А вдруг она опасная маньячка? Кузина почувствовала, как по спине течёт холодный пот.

– Молчишь? Ну и молчи. Нечего матери сказать в Новый год? Хоть бы одно ласковое слово услышать от тебя. Нет, ты же у нас железная женщина! От тебя не дождёшься ласки. Всё молчком да молчком. Много в жизни не намолчишь. Всё равно придётся заговорить.

– Мама! Ты моя самая любимая женщина! Мамочка моя!

Алина выключила телефон и бросила его на край стола. Мама, наивная мама, ни о чём не подозревая, снова спасла свою дочь от позора. Да, именно ласка нужна, правильное слово, понимающий взгляд. Даже в этой профессии. Если к задержанной женщине отнестись с уважением, она оценит. Поймёт. Грубостью много не наработаешь. Кузина подвинула к себе сержантский рапорт.

– Документов у вас при себе не было, при задержании вы назвались Улановой Анжеликой Сергеевной. Всё правильно?

– Правильно, – кивнула Анжелика Сергеевна, – Уланова я. Как балерина.

– Да, вы похожи на балерину, такая изящная.

Алина почти не кривила душой: и впрямь Уланова обладала субтильным телом, кисти рук тонкие, пальцы длинные, глаза раскосые. Когда-то эта женщина наверняка была дивной красавицей. Жестокий удел покалечил редкую красоту, оставив лишь её тень, наверное, для полного искажения действительности.

– А я и была балериной, но давно, в прошлой жизни, – прищурилась женщина.

Кузина притворилась, что поверила, ведь она решила действовать лаской. Пряника у неё не осталось: всё, что было в оперативных закромах, они съели с Воронцовым. А ведь и у этой женщины когда-то была мама, детство, игрушки и танцы. Алина прищурилась и кивнула на телефон:

– Это мама!

– Я поняла.

Анжелика Сергеевна сверлила Алину тяжёлым взглядом из-под набрякших, но густо накрашенных век. Кузина передёрнулась, что не укрылось от пристального внимания задержанной. Женщина цинично усмехнулась.

– А у вас была мама? Ой, что я говорю, разумеется, была, – вырвалось у Алины.

– А ты меня не жалей! – с вызовом откликнулась Уланова. – Была мама, была, только я об этом забыла. Обо всём забыла. Не спрашивай. Не морочь мне голову. Лучше покурить дай!

– Так ведь закон вышел, – испугалась Кузина. – Нельзя.

– А опера разрешают. Им закон нипочём. А ты забавная. Как игрушка. Что и выпить не дашь?

– Так у меня нету выпить. И нельзя. Запрещено.

– Тогда не будет у нас разговора! – отрезала Уланова. – Отведи меня в «аквариум».

– А чаю? Чай будете? У меня заварка есть.

– Сама пей свой чай! Сидишь тут, в игрушки играешься.

Уланова вдруг словно впала в дремоту. Алина вспомнила про часы, которых у неё никогда не было, но во сне их кто-то украл.

– Анжелика Сергеевна, а вы умеете сны разгадывать? У меня во сне часы украли.

Уланова встрепенулась, видимо, её заинтересовала мистическая линия жизни начинающей оперативницы.

– Во сне украли? – уточнила Анжелика Сергеевна.

– Во сне, – подтвердила Кузина, – и ещё перчатку потеряла. Я расстроилась, когда проснулась. Хотя перчатки не ношу, и часов у меня нет. Мне телефона достаточно.

– Раз нет часов, то чего расстраиваешься? Это к потере близкого человека.

– У меня только мама, – сникла Алина.

– Да нет, – поморщилась Уланова, – этот сон не к смерти. И не к болезни он. Кого-то хотят у тебя отнять. Есть у тебя парень?

– Нет! – гордо парировала Кузина. – Есть!

– Значит, есть, – хмыкнула Анжелика Сергеевна, – вот его и хотят увести.

– Это Соня! – вырвалось у Кузиной.

– Она, пропастина, она, Соня, – закивала Уланова, соглашаясь с Алиной, словно бывшая балерина тысячу лет была знакома с неведомой ей Соней.

– Ой, Анжелика Сергеевна, вы меня насмешили!

Обе долго смеялись над собой и незнакомой девушкой Соней. Потом разговорились. Анжелика Сергеевна рассказала немного о своей жизни. Алина слегка всплакнула. За беседой они потеряли счёт времени. Наконец Анжелика Сергеевна воскликнула:

– А я знаю, чего ты так мучаешься? Хочешь карьеру сделать!

– Хочу. Очень хочу. Только не такую, как у всех, а свою, чтобы дурой не считали, – сказала Алина, слегка отворачивая от Улановой покрасневшее лицо.

– Я сделаю тебе карьеру. Прямо сейчас. Мы покажем этим мужикам! Чего придумали: хорошую девочку считают дурой. – Уланова погрозила кулаком в сторону окна.

– А как вы это сделаете? – растерялась Алина.

– Вы ж по разбоям работаете, и Новый год вам не в Новый год, а я знаю, кто напал на бухгалтершу и взял у неё два лимона!

Кузина скосила один глаз в сторону оперативной сводки происшествий. Точно. Выстрел прямо в яблочко. Один разбой совершён в отношении бухгалтера коммерческой фирмы. Напали сзади, пробили голову молотком, забрали сумку с двумя миллионами рублей. Нападение совершено накануне Нового года, бухгалтер направлялась в банк, чтобы сдать выручку. Сейчас она в коме. Допросить не представляется возможным. Кузина хотела крикнуть: «Кто?», но промолчала. Уланова подмигивала, щурилась, подпрыгивая от нетерпения на стуле, но Кузина безучастно смотрела на сводку происшествий, боясь вспугнуть удачу.

– Это охранник! Охранник он. Бывший.

– Чей охранник? – не поняла Кузина.

– Да они бухгалтеров сопровождают. Тех самых, кто деньги в сумках носит. А недавно он уволился. С месяц уже. Это Мишаня. Он. Мы с ним выпивали. Два раза. И деньги с ним.

Уланова смотрела на Кузину торжествующим взором. Алина умильно улыбалась бывшей балерине. Надо бы чаю заварить. У Анжелики Сергеевны в горле пересохло. Старушка сипит, голос пропал.

– Чаю хотите? – предложила Кузина, поднимаясь из-за стола.

Больше Анжелика Сергеевна ничего не скажет, потому что не знает. То, что она сказала, достаточно для раскрытия преступления. Где этот противный Воронцов? Вечно он пропадает не ко времени. Но в глубине души Алина понимала, что Воронцов совсем не противный, а самый, что ни на есть, любимый и желанный. Дима словно прочитал мысли девушки и тут же возник в дверях, грозный и насупленный. Воронцов уже знал, что Анжелику Сергеевну нарочно доставили к Кузиной, чтобы дискредитировать юную оперативницу. Дима пришёл спасать Алину. Мирная картина, представшая перед его глазами, привела Воронцова в восторг.

– Да у вас тут бабский абордаж! Спелись, что ли?

– Спелись! – в голос подтвердили Уланова и Кузина.

– Линок! Ты здесь сидишь и ничего не знаешь. Поплавский на тебя жалобу накатал. Упырь!

– За что? – изумилась Алина.

– За всё хорошее, что ты для него сделала! Не нервничай, я с ним разберусь! А я смотрю, у вас всё хорошо. Прям девичник розовый.