Я съездила на встречу раковых больных и их родственников. Сама выступить я не решилась, но внимательно слушала, как другие участники делились своими переживаниями. Одна немолодая женщина говорила и плакала, голос ее дрожал.

— Моя дочь умирает. Ей всего тридцать восемь лет, и у нее трое детей в возрасте от года до пяти лет, — от этих слов мне стало нестерпимо больно. — Дочка думала, что уже победила рак. Первый узелок в груди у нее нашли пять лет назад, сразу после рождения первой внучки. Сейчас у дочери метастазы по всему телу. Она умрет, и ее дети останутся сиротами…

Потом поехала забирать детей из школы. Февральское небо было серым и безжизненным. Подошла к школе, и тут меня осенило. Я сделаю трансплантацию, должна сделать. Это правильный путь для меня. Даже если она не поможет остановить болезнь, не хочу умирать, думая, что не испробовала все возможные способы. Буду бороться до конца и сделаю все, чтобы у Элли и Сэма была мама.

Спустя несколько дней, как я объявила о принятом решении Чарльзу, он как бы между прочим поделился своими мыслями:

— Сегодня по пути домой я видел аварию на трассе I-83. Машина перевернулась, и люди в ней скорее всего погибли. — Муж помолчал и потом продолжил: — И я подумал о том, что я сам, в принципе, готов умереть хоть сегодня. Если бы я попал в такую аварию, я не хотел бы, чтобы меня спасали или искусственным образом поддерживали во мне жизнь, если бы я впал в кому или стал инвалидом. Моя страховка дала бы детям достаточно денег, и их будущее было бы обеспечено. Так что я мог бы умереть со спокойной душой.

После этого Чарльз вышел из кухни, а я еще несколько минут не могла пошевелиться. Он готовил меня к смерти. Эта история должна была подтолкнуть меня к мысли, что лучше умереть и, благодаря своей страховке (а она у меня тоже была), обеспечить детям хороший старт в жизни, чем бороться за собственную. Муж уже списал меня. Я понимала, что он давно перестал ценить меня как женщину и жену, но в этот момент стало очевидным, что и мои материнские заслуги Чарльз оценивает ниже выплат по страховке.

На протяжении моей профессиональной деятельности я сталкивалась с большим количеством людей, которые в детстве потеряли одного или обоих родителей. Во всех случаях это оказалось травмирующим психику переживанием вне зависимости от возраста, в котором умер родитель, или обстоятельств смерти. Чарльз этого совершенно не понимал.

Прокручивая в голове все, что он когда-либо говорил о своих родителях, я понимала, что он наверняка тоже предпочел бы выплаты по страховке или наследство. И теперь то же отношение я получила уже в нашей семье.

Чарльз часто повторял, что мы находимся на грани финансовой катастрофы. Мне всегда казалось, что он преувеличивает, пугает меня, чтобы я поменьше тратила и не отказывалась от пациентов под предлогом лечения и усталости. Но летом муж объявил, что мы более не в состоянии платить по ипотеке и поэтому должны отдать дом банку, а сами снять жилье и перевести детей в бесплатные государственные школы.

Я подумала о том, сколько может вынести один человек. Я работала, практически в одиночку заботилась о детях, боролась с раком, а теперь еще и лишилась дома и должна заниматься переездом? Но это было далеко не последним испытанием.

Однажды вечером, когда Чарльза не было дома, я решила воспользоваться его компьютером, потому что мой ноутбук разрядился, а зарядка осталась в машине. Его почта оказалась открыта, и я обратила внимание на несколько писем от женщины по имени Марисса. Так звали пациентку Чарльза, которая несколько раз звонила на наш общий рабочий номер, и я отвечала на ее звонки. У этой женщины был запоминающийся глубокий, хриплый и резкий голос, в тоне которого чувствовалась жесткость и агрессия, что плохо сочеталось с ее благозвучным и женственным именем. Однажды, после того как я перевела звонок Мариссы на Чарльза, я спросила, соответствует ли голос ее внешнему виду. Тот рассмеялся и ответил: «Да».

Повинуясь интуиции, я открыла одно из писем и из его содержания поняла, что у Мариссы с Чарльзом было свидание во время ланча. Подписано письмо было: «XOXO[20], Марисса».

В течение нескольких дней я ничего не говорила мужу о том, что знаю об этой переписке, но внутри я просто кипела. Помимо того, что Чарльз, скорее всего, завел полноценный роман на стороне, он выбрал для этого свою пациентку. За это он мог лишиться лицензии и работы.

В конце концов я спросила Чарльза, какие отношения связывают его с Мариссой.

— Мне нужен человек, с которым я могу поговорить. Ты в последнее время кроме своего рака ничем не интересуешься. А с этой женщиной у меня много общих тем для обсуждения: она экстрасенс, интересуется астрологией и НЛО.

— Но, Чарльз, встречаясь с пациентами во внерабочее время, ты сильно рискуешь своей лицензией и ставишь под угрозу финансовое обеспечение нашей семьи! Обещай, что закончишь отношения с этой женщиной, — сказала я.

Он не ответил и вышел из комнаты.

Во время следующей встречи с доктором Путман я все ей рассказала, и та дала мне брошюру об этике и поведении врачей, выпущенную Американской психиатрической ассоциацией. Я надеялась на то, что смогу спокойно обсудить содержание брошюры с Чарльзом. И оставила ее на своем рабочем столе перед тем, как отправиться в больницу на процедуры, предшествующие пересадке стволовых клеток.

Пока я была под капельницей, Чарльз увидел брошюру и позвонил мне. Он был вне себя от ярости.

— Да как ты смеешь, сука! Зачем ты лезешь в мои дела? Я сам прекрасно знаю, что делаю!

Он орал еще несколько минут, а потом бросил трубку, не дав мне и слова сказать. Я сидела на кровати и плакала. Когда в палату вошла медсестра, меня вырвало.

Домой я вернулась на следующий день. Чарльз к этому моменту успокоился и даже признал, что я права и ему стоит прекратить общение с Мариссой. Но муж так и не прекратил. Время от времени я заглядывала в его почту и видела, что переписка продолжается. Они активно обсуждали похищения людей инопланетянами, астрологические прогнозы, гадание и… меня. Марисса писала, что я негативно влияю на Чарльза, что я — проклятие в его жизни, а сам он — одаренный и гениальный человек с сердцем, переполненным сострадания. Интуиция экстрасенса Мариссы подсказывала ей, что если я начну пересадку стволовых клеток, то Чарльз должен полностью от меня отойти и не оказывать мне никакой помощи.

Как я могла быть такой глупой? Надеялась, что наши отношения улучшатся после того, как я закончу курс лечения, а он тем временем вовсю крутил роман с Мариссой и смеялся надо мной.

На следующей встрече с доктором Путман я спросила:

— Могу ли я оставаться в отношениях, в которых меня не любят, ради детей и при этом сохранить физическое и эмоциональное здоровье?