– ПУЗЫРЬ В НОС!!! ОБЕ ТУРБИНЫ ПОЛНЫЙ НАЗАД!!!

Бэчэпятый приходит в себя и дает команду в «каштан»:

– Пузырь в нос! (Мичман Артемов тут же выстреливает воздухом в носовые цистерны главного балласта.) Обе турбины полный назад! (На пульте ГЭУ Поляков уже отработал эту команду.)

Лодка вылетает кормой на поверхность. Центральный приходит в себя. Командир БЧ-5 все еще сидит и тупо смотрит перед собой. По его лицу ручьями течет пот. Такого огромного количества влаги не может быть, но – тем не менее. Он вытирает лицо – пот появляется снова.

Командир, старпом, начштаба уже на ногах. Тишина. И тут мичман Артемов говорит громко:

– Е-мое! Я весь потненький. Чуть не обоссался!

И все начинают смеяться. Потом командир подходит к Степанычу и говорит:

– Извини, Степаныч, по-другому ты в себя не приходил.

Степаныч:

– Товарищ командир, а я только что хотел вам спасибо говорить. Здорово вы меня.

Командир подходит к командиру БЧ-5:

– Ну как? Отпустило?

– Отпустило, товарищ командир.

– Владимир Владимирович, ситуация-то обычная.

– Заклинило. Виноват.

– Ничего. Нельзя вам со Степанычем расслабляться. На какую глубину провалились?

– На триста ушли.

– А могли и совсем уйти.

– Это понятно.

– Владимир Владимирович, я прошу, вы по этому делу в одной связке со Степанычем. У нас таких провалов будет не один и не два.

– Ясно. Больше не повторится.

– Надеюсь. Что у нас по кораблю?

– Алиев получил ящиком по голове. Его сейчас доктор перевязывает.

– И все?

– И все.

– Везет нам.

Алиева перевязывает доктор.

– Ты чего, Алиич? – говорит он. – Тормозиться-то руками надо.

– Так, эта.

– А ты головой. Понятно! Самая крепкая твоя часть!

Начштаба и командир на мостике. Лодка идет в надводном положении.

– Александр Иванович – говорит начштаба. – Сориентируй и командира БЧ-5, и боцмана. Это у них что, первый случай?

– Да нет, конечно.

– Никакого расслабления. Не спали, понятно, но тут не до сна. Тут только контрольный выход, а уже столько всего. Все, что будет, – впереди. И будет только хуже.

– Ясно.

– Я понимаю, матчасть у вас на ладан дышит, но все равно все решают люди. Вот сейчас мы еще мощность должны целый час держать по семьдесят процентов на обоих бортах, и чего? Хотя бы час.

– Все будет нормально, Виталий Александрович, я уверен.

– Это хорошо, что уверен. Вводи режим. Сейчас по семьдесят, через час вернемся в норму – и в базу. Давай!

Центральный пост дает команду: «Внимание по кораблю! Выходим на мощность 70 процентов обоими бортами. Проход через седьмой отсек запрещен!»

Лодка выходит на 70 процентов мощности обоими бортами. Лодку трясет, она вся дрожит.

Рустамзаде связывается с центральным постом по телефону:

– Есть центральный!

– ЦДП, начхим! Прошу старшего помощника к телефону.

Старпом берет трубку.

– Да!

– Анатолий Иванович, это Рустамзаде!

– Слушаю.

– Прошу разрешения снять картограмму гамма-нейтронных полей в обоих аппаратных.

– Чего это тебе приспичило?

– Так ведь положено же, Анатолий Иванович, перед походом снимать картограмму.

– Сейчас у командира БЧ-5 спрошу. Трубку берет командир БЧ-5.

– Чего тебе, Эдик?

– Картограмму снять.

– Сколько тебе на это времени надо?

– Через полчаса на мощности семьдесят я буду снимать полчаса.

– Учти, через час мы уходим назад на двадцать процентов.

– Мне хватит времени.

Рустамзаде отправляет в аппаратную своего мичмана с приборами. Тот возвращается через десять минут – на нем лица нет.

– Что такое? – спрашивает Рустамзаде.

– Шкалы не хватает!

– Как это не хватает шкалы?

– На промежуточных нейтронах.

– Ну!

– Не хватает!

– Зашкаливает?

– Да!

– В каких точках? Мичман показывает.

– Здесь, здесь и здесь.

– Так рукой надо было окошко прикрыть.

– Как это?

– Прикрываешь датчик рукой, твое тело задерживает нейтроны, и шкалы хватает.

– Телом?

– Ну да! А потом перемножаешь. Тело ослабляет излучение в полтора раза.

У мичмана ступор.

– Я туда не пойду.

– Ты чего, Константиныч? Это ж даже детям известно. Ну, все мы тут получаем дозу. Ну и что? Это ж атомный реактор. Ты чего?

– Я туда не пойду.

Рустамзаде видит, что у парня ступор, он боится.

– Ладно, снимай с себя прибор, – говорит начхим. – Я сам пойду. А ты здесь посиди.

Рустамзаде, увешанный приборами, входит в аппаратные выгородки. Его сопровождает спецтрюмный.

– А ты чего тут? – говорит ему Рустамзаде.

– Обеспечиваю вас.

– Нечего меня обеспечивать. Дуй отсюда! Что сказали из центрального? Проход через седьмой отсек запрещен. Вот и выполняй. И чтоб никто тут не шлялся, кроме меня. Понятно?

– Понятно.

– Давай! Я закончу и скажу тебе. Тогда и закроешь аппаратные.

Рустамзаде входит в носовую аппаратную выгородку и начинает делать замеры. В аппаратной жарко, все свистит, дрожит, корпус трясется.

– Что ж ты так расходилась, родная? – говорит Рустамзаде, разговаривая сам с собой. – Ну ничего. Сейчас мы тебя замерим, и все будет хорошо. Вот в этой точке у нас не хватает шкалы, закрываем датчик рукой, и. шкалы начинает хватать. Все как учили. Записываем эту цифирку, умножаем ее на полтора. Следующий замер. Эдик все замерит. Главное, без паники. Эдик все сделает верно. А почему? А потому что Эдик у нас молодец.

Через десять минут Эдик вваливается в ЦДП, смотрит на Константиныча, снимает с себя приборы и падает в раковину. Его вроде бы тошнит. Константиныч вскакивает, подбегает:

– Что? Что с вами? Эдуард Пейрузович! А?

И тут на него смотрят озорные глаза Эдика.

– Ничего. Испугался? Шучу. «Что с вами, что с вами»? Лучевая болезнь с нами. Пена изо рта идет. Не ожидал?