– Ну вас к аллаху! – обижается Константиныч. – До смерти доведете! Я уж думал.

– Да снял я все. Снял эту несчастную картограмму гамма-нейтронных полей – идиот ее придумал. Какая, нахер, лучевая болезнь? Я ж там десять минут был – на все про все! Дозу-то посчитай! Али в школе не обучен? Умножать умеем? Это ж мизер!

– Конечно!

– Вот Фома! Не верит! Арифметику небось с детства не любим? Где чай? Я взмок, как мышь в половье. Жарко! Там, наверное, градусов восемьдесят или девяносто. Сауна.

– Сейчас! – суетится Константиныч. – Сейчас будет чай.

Команда по кораблю: «Проход через седьмой отсек разрешен!»

– О! – говорит Рустамзаде. – Вот и мощность снижают.

Центральный вызывает ЦДП:

– ЦДП!

– Есть ЦДП!

– Начхим есть?

– Есть!

– Эдик, ты все успел? (Голос командира БЧ-5.)

– Спасибо, Владимир Владимирович, все успел!

– Хорошо. Идем в базу!

– Нас ставят в соседнюю базу! – Сова, проходя мимо, бросает это Кашкину.

– Как это?

– Так! В родной базе все пирсы заняты.

Кашкин влетает к Рустамзаде:

– Эдик!

– А?

– Ты слышал? Нас в соседнюю базу ставят.

– Это в какую это соседнюю?

– В Оленью!

– То есть для лодки, вернувшейся с контрольного выхода, не нашлось место у родного пирса?

Кто-то вмешивается со стороны:

– А домой сегодня пустят?

– Плохо быть деревянным. Тебе ж говорят – Оленья. Это от Гаджиево восемнадцать километров. Сейчас восемь вечера. Пока ошвартуемся – десять. В десять тридцать, в лучшем случае, «люксы» – БЧ-1 тире 4, РТС – побегут домой. Восемнадцать километров делим на шесть – скорость бега индейцев нашего племени – получается три часа. Дома только полвторого – и это если хорошо бежать, примерно два часа на встречу с женой и детьми, и в полчетвертого – бег в обратную сторону. В 8.00 – подъем военно-морского флага, потом проверка штабом флота, разбор и. три дня предпоходового отдыха (если получится). Вот такой расклад.

– Так, может, никуда не бежать?

– А кто тебя держит – сиди на корабле. БЧ-5 и химическая служба выводится, так что они-то точно сидят, пока не погасят свои реакторы. А выводиться они начнут, когда пробы первого контура на анализ сдадут. То есть они на вахте до самого утра.

«Швартовым командам приготовиться к выходу наверх!»

– Ну что, Эдик?

– Ничего. Ночуем здесь. «Швартовым командам выйти наверх!»

Только лодка ошвартовалась, как старпом из центрального вызывает Рустамзаде:

– Начхим!

– Есть!

– Тут к тебе наша любимая служба радиационной безопасности просится. Хотят проводить радиационное обследование зоны строго режима. В аппаратные им надо. У тебя там по твоей части все в порядке?

– Так точно! Все чисто!

– Точно?

– Точно!

– Тогда избавься от них побыстрее, мне народ надо домой отпускать.

Рустамзаде выходит наверх. Там мичман и матрос.

– Что хочется? – спрашивает Рустамзаде.

– Нам надо радиационное обследование провести. Разрешите пройти в аппаратные?

– А может, обойдемся подарками?

– Подарки нам не нужны. Вы чужие. Приказано проверить.

– Как это мы чужие? С Луны мы, что ли?

– Приказано проверить.

– Проверяйте. Константиныч! Обеспечь.

Через десять минут.

– Начхиму прибыть в седьмой отсек!

Рустамзаде прилетает в аппаратные. Там стоит улыбающийся мичман из СРБ.

– У вас привышение по бета-активности в 1000 раз! А говорили, что все нормально.

– Где?

– Здесь. Вот в этом месте.

Рустамзаде смотрит на них, как на врагов народа.

– Сами что-то подложили?

– Нет! Зачем нам!

– Константиныч! Ты все время с ними здесь был?

Тот кивает:

– Я проверял. Не врут. Вот в этой точке.

– Только в одной точке?

– Да!

– Тащи наши приборы.

Притащил. Все совпадает, есть превышение.

– Ну, вы тут устраняйте, товарищ старший лейтенант, а как будете готовы, то нас вызовете, – говорит мичман с СРБ, и они с матросом уходят.

Рустамзаде вызывает центральный.

– Есть центральный.

– Старпом есть?

– Есть!

– Анатолий Иванович! У нас в носовой аппаратной найдено загрязнение по бета-частицам. Превышение ПДК в 1000 раз.

– Ты ж мне говорил, что все в порядке!

– Говорил.

– Ну и чего мы будем делать?

По кораблю объявляется сигнал «Радиационная опасность».

Все отсеки герметизируются, на начхима офицеры смотрят волками – им домой надо.

Команда центрального: «Пропустить начхима в центральный пост!»

Рустамзаде входит в центральный – он полон офицеров, все смотрят на него.

– Ну что, Эдик, – говорит старпом, – делать-то будем?

– Устранять будем.

– Устраняй. Чем могу помочь?

– Пять минут дайте, я соображу.

– Соображай, время пошло.

На ЦДП Рустамзаде плюхается в кресло. Рядом присаживается Константиныч – тот совершенно потерян.

– Ну? – говорит Рустамзаде.

– А хрен его знает!

– Выход должен быть!

– Конечно! Может, это шихта рассыпалась при перегрузке фильтра?

– Шихта? Пылесос! Пылесос в аппаратную! Жива!

И вот они уже пылесосят.

– Бери мазок!

Ну?

– Есть! Я сейчас! (Взял, побежал из аппаратной к радиометру на БП-65 – это в соседнем отсеке – светит.) – Светит опять! Не шихта это!

– А что?

– А хрен его знает. Такая маленькая, будто дырочка.

– Где дырочка?

– Здесь! – Константиныч показывает пальцем. Там действительно небольшая дырочка.

– Оттуда светит.

– Дырочка!

– Да!

– Свинец есть?

– Свинец?

– Да! Найди кусок, разогрей на камбузе и сюда, прыжками.