«Сволочь Афанасий», большой белобородый лакей, не спеша и с достоинством вышел из соседней комнаты, склонил голову:

— Слушаю, князь.

— А ты не слушай, а исполняй! Шампанское и все, что полагается по такому случаю!

— Слушаюсь.

Афанасий ушел. Орловский приблизился к Соньке, заглянул ей в глаза.

— Вы, сударыня, не ответили. Хорошо ли вам здесь?

— Вполне, — без всяких эмоций ответила девушка и опустилась в кресло. — Вы проживаете здесь одни?

— Да, это мой дом. Родители, учитывая особенности моей гусарской службы, отделили меня. Мне здесь бывает скучно, изредка — весело. Но счастливо — впервые в жизни! Я в вас, сударыня, влюбился.

Гусар заставил Соньку встать, крепко прижал к себе.

— Вы слышите меня? Я люблю вас! И хочу это подтвердить сейчас, немедленно!

Девушка жестко и решительно отстранила его.

— Я могу говорить с вами откровенно?

— Только так! Прошу, излагайте.

— Я рассказала вам о погибшем женихе?

— Да, сударыня. И в этой связи еще раз примите мое сочувствие. Но жизнь, сударыня, продолжается. Вы же не собираетесь заточить себя в монастырь?

— Не собираюсь. Но я должна пребывать в трауре еще неделю. А к тому же…

— Что — к тому же?

— Я была верна своему избранному и по этой причине сохранила чистоту как душевную, так и плотскую.

— Боже… Боже мой! — гусар рухнул на колени, обхватил девушку за талию, принялся страстно целовать платье, обувь. — Счастье… любовь… ошеломление… Я никому… слышите, никому не отдам вас! Мы пойдем под венец, как только закончится ваш траур! Ненаглядная моя!

За их спиной кто-то кашлянул — это был лакей Афанасий с подносом в руках.

— Что угодно, сволочь? — раздраженно бросил князь.

— Шампанское, ваше благородие.

— Оставь и пошел вон.

Лакей выполнил приказ: оставил на столе поднос и удалился.

Орловский разлил шампанское по бокалам, один из бокалов протянул девушке.

— Может, князь, вам достаточно? — осторожно поинтересовалась она.

— По-вашему, я пьян? — набычился гусар.

— В какой-то степени.

— Послушайте, мадемуазель… Как бы ни складывалась наша совместная жизнь, никогда… слышите, никогда!.. не смейте давать мне ненужные советы. Я не только не приму их, но могу также крайне разгневаться и повести себя дурно!

Сонька дотянулась до его бокала, улыбнулась.

— Я приняла к сведению ваши слова, князь.

— Умница… За это я еще больше вас люблю!

Орловский опорожнил бокал, недовольно проследил, как Сонька едва пригубила вино, и полюбопытствовал:

— Вам действительно понравилось колье для вашей матушки?

— Вы желаете дополнительных благодарностей?

Он брезгливо и хмельно хмыкнул.

— Я желаю видеть его сейчас на вашей тончайшей шее.

— Но это колье для маменьки!

— Сударыня… Вы сообщаете мне о маменьке уже в который раз. Если я оценю колье на вас, завтра же преподнесу именно вашей прелести не хуже, а может, даже во многом лучше!

Сонька извлекла из сумочки футляр с украшением, надела колье на шею. Оно заблистало солнечно и радужно.

— Прошу вас… — пьяно прошептал гусар, склоняясь к уху Соньки. — В одной постели… как брат с сестрой… никакого греха, потому что понимаю… но прошу не отказать. Слово князя…

* * *

Князь крепко спал, обнимая подушку. Сонька осторожно приподнялась, осмотрелась.

В доме было пусто и тихо. Ни скрипа, ни шороха, ни шагов.

Девушка сползла с постели, одеваться не стала и в пеньюаре протопала к мундиру Орловского. Прошлась по всем карманам, выудила плотный бумажник, дополнительно прихватив еще какие-то купюры.

Зажав под мышкой свою сумочку, принялась аккуратно выдвигать ящики инкрустированных столов.

Ценностей здесь было более чем достаточно: золотые украшения, серебро, драгоценные камни в оправах и без.

Сонька не спеша выгребала все это в сумочку, умудряясь даже кое-что примерить, а пару вещей так и оставила на пальчиках и шее.

Затем она открыла посудный шкафчик, и от обилия золотых чашек, ложек, вазочек, блюдец у нее перехватило дыхание. Затолкать все это в сумку было нереально. Тогда она стащила с подушки наволочку и принялась запихивать в нее все, что попадалось под руку.

И вдруг Сонька вздрогнула. Оглянулась — за ее спиной стоял Афанасий и с молчаливым любопытством наблюдал за действиями ночной гостьи.

Девушка закрыла глаза, опустилась на пол и вдруг расплакалась отчаянно, по-детски.

— Боже мой… боже мой, до чего я докатилась! — Она посмотрела на лакея, попросила: — Прости меня, но я не могла поступить иначе! Твой хозяин… он ведь жестокий, бессердечный человек… Он сегодня лишил меня невинности! Я предупреждала его, молила, тем не менее он взял меня силой. Что мне оставалось делать?

— Я не выпущу вас из дома, пока не проснется князь, — тихо и твердо произнес лакей.

— А вы и не имеете права поступить иначе, — согласилась девушка, вытирая слезки. — Вы служите у князя, и ваш долг поступить именно так… Но самое страшное, что, проснувшись, князь даже не вспомнит, какому бесчестию, какому позору он подверг меня! Он безобразно пьян и отвратительно нахален! Он — животное!

— Вы не должны были идти с ним, — кивнул Афанасий.

— Да, это расплата за легкомыслие. — Сонька вытерла глаза, высморкалась. — Могу ли я попросить чаю?

— Пройдемте на кухню, — махнул рукой лакей и направился в глубину дома.

* * *

На кухне Афанасий разлил ароматный крепкий чай по золоченым чашечкам, пододвинул поближе к гостье кусковой сахар. Сонька, сделав пару глотков, подняла глаза на него.

— Вы полагаете, я воровка?

— В полицейском участке разберутся.

— Вы намерены меня туда сдать?

— Думаю, хозяин сдаст. Или изобьет до полусмерти и выбросит в ближайшую подворотню.

Девушка снова отпила чай, слегка обожгла губы.

— Это мое, — ткнула пальцем в одно из колье на шее. — Мне князь купил в ювелирной лавке.

— Одно ваше, второе — ворованное.

Сонька сняла его, положила на стол.

— Пожалуйста… — Она потерла виски пальчиками, пожаловалась: — Ужасно болит голова. Нет ли у вас чего из фармацевтики?

Афанасий поднялся, достал с полки деревянный ящик, поставил перед девушкой.