со мной. Изредка я видел ее в университете, но каждый раз с другими парнями.

– Несчастный профессор Хван!

– Начиналось все чуть ли не с эротики, а закончилось подлинной просветительской драмой!

Все рассмеялись. Как бы то ни было, время и вправду великая вещь – эдакий катализатор, которому под силу обратить трагедию в комедию.

Профессор Хван вновь утер платком пот.

– Вот тогда-то я и растолстел на почве стресса.

Кто-то предложил поднять бокалы.

– Спустя какое-то время я услышал о ее замужестве, а вскоре пронеслась молва, что она развелась. Не знаю, как родителям стало об этом известно, но они вызвали меня к себе. На тот момент я все еще был одинок и ни с кем не встречался. Они сказали: «Послушай, сынок, привози эту девушку к нам. Узнав о произошедшем, мы подумали, что теперь нам следует взять ее под свое крыло».

– Бог мой, какая порядочность! – восхитился еще кто-то.

Профессор Хван рассмеялся, а затем неторопливо продолжил рассказ.

– После многочисленных расспросов я нашел ее. Мы встретились вновь. Я принял твердое решение жениться. Но однажды узнал, что у нее регулярная физическая близость с двумя другими мужчинами. Она же объяснила ситуацию следующим образом: «Да они для меня никто, просто сексуальные партнеры! Мы с ними даже по телефону не общаемся. Не будь их, мне пришлось бы каждый божий день докучать тебе просьбами о встрече. А так я сама все уладила!»

– Ого, кажется, история снова перетекает в эротическое русло, профессор Хван! Это и впрямь напоминает «Тысячу и одну ночь», – заметил другой профессор.

На этот раз было как-то неловко смеяться.

– Да, меня это глубоко ранило. И мы расстались. Однако примерно за месяц до нынешней поездки в моем кабинете вдруг раздался звонок. Я взял трубку. Это была она.

– Ничего себе! – ахнула женская половина присутствующих…

– Прошло почти двадцать лет с момента нашего расставания. Голос, доносившийся из трубки, казался незнакомым, но, когда она спросила: «Алло! Ты меня помнишь?» – я, как ни странно, сразу же догадался, кто звонит.

– Ух ты, а профессор Хван-то у нас еще та темная лошадка.

– И что же дальше?

– Представляете, тут она говорит: «Я звоню из Китая, по дороге в аэропорт потеряла свой телефон, паспорт и кошелек. Ты же знаешь, с телефонными номерами я не дружу, но вспомнила, что ты работаешь в университете. Кое-как раздобыла твой номер. Будь другом, отправь, пожалуйста, на счет одного моего здешнего знакомого деньги на билет. А по прилете я сразу отдам». И я…

– И что же вы? – спросила она.

Профессор Хван сделал еще глоток вина. И сказал:

– Я без всяких слов, молча повесил трубку.

Все спутники враз умолкли.

– Вы боялись, что придется вновь встретиться с ней, когда, вернувшись в Корею, она захочет отдать долг? – не удержалась от вопроса профессор Пак.

– Нет, – ответил профессор Хван. – Тут же все просто, как дважды два. Потеряй она кошелек, паспорт и телефон в чужой стране, с какой стати она стала бы искать номер того, с кем рассталась более двадцати лет назад? Скорее всего, она уже обзвонила всех своих знакомых, но, не добившись результата, от безвыходности стала вызванивать свою старую любовь… Разве не такой сценарий вырисовывается? И я думаю, моя специализация на драме тут ни при чем.

Она внимательно посмотрела на профессора Хвана. Теперь-то, кажется, она понимала, почему профессор помнит наизусть последние строки эссе «Судьба».

16

Всю дорогу от метро до Мемориального парка 11 сентября бушевала стихия. Сильнейший шквальный ветер, зажатый и мечущийся между зданиями, практически не давал двигаться вперед. Он шел впереди, слегка опустив голову, время от времени оглядываясь на нее.

– Как ты там? Живая еще? – спросил он, перекрикивая завывания ветра.

– Боже, ну и ветрище! Шагу невозможно ступить! – крикнула она в ответ.

И тогда он подошел к ней. Схватившись за его рукав и согнувшись в три погибели, она зашагала рядом.

– Я спросила у своей племянницы: «Как там в Нью-Йорке с погодой? В чем ехать?» Она ответила: «Тетя, представь, что тебе предстоит подъем на Пэктусан, особенно если собираешься на Манхэттен!» Я тогда лишь посмеялась, а она ведь как в воду глядела… Это какой-то кошмар! Даже на Пэктусане ветер навряд ли так свирепствует.

Сквозь шквальные порывы донесся его смех.

– И все же в Корее холоднее. Там ветер до костей пробирает.

– Да ну, в Сеуле не так ветрено. Да и расположен он на широте пониже.

Их диалог побудил ее дописать в сердечный блокнот еще один пункт:

3. Оказывается, в Сеуле ему, студенту духовной семинарии, было очень и очень холодно…

Когда они повернули за угол здания, ветер внезапно прекратился и перед их глазами открылось неожиданное зрелище: на огромной территории, где раньше стояли башни-близнецы, раскинулись два внушительных бассейна, напоминающих водоемы с падающей водой. Не требовалось никаких слов, чтобы прочувствовать глубокий смысл, заложенный архитектором-проектировщиком в название мемориала «Отражение отсутствия». Грудь стеснило.

– Ты же слышала об этом памятнике Reflecting Absence? Наверно, название можно перевести как «Отражение небытия» или «Размышления о пустоте»… Говорят, бегущая вода символизирует слезы погибших людей и их близких.

Удивительно, но именно в тот момент ветра не было. Или она его не ощущала? Возможно, внезапно ожившие воспоминания о страшной трагедии ее просто-напросто оглушили… Хотелось поплотнее запахнуть пальто и броситься на колени. У самой кромки воды, на парапетах бассейнов, как на надгробьях, были выгравированы имена погибших. Здесь словно в десятки тысяч раз умножились те пустующие стулья в берлинском доме профессора Каймера, на которых мог сидеть отец. И нескончаемые потоки слез текли с этих надгробных плит. Вот и у Руми в его стихах каждый «надгробный камень» плакал, точно водяная мельница. Тут и там над именами виднелись цветы. Минуло целых двадцать лет, но сюда по-прежнему приходили люди. Поражало отсутствие промозглого ветра. В абсолютной тишине, не проронив ни слова, она обошла мемориал. В одном месте под белой розой рядом с именем женщины увидела надпись: «И ее нерожденный ребенок». Руки молитвенно сжались.

Перед лицом смерти мы заново переосмысливаем… нет, не что есть смерть, а что есть жизнь…

Купив билеты, они вошли в здание Музея 11 сентября и, минуя пирамидальный вход, встали на эскалатор, ведущий под землю. Так начался их спуск с нулевого уровня Граунд-Зиро.

– Вон тот стальной каркас поддерживал рухнувшую Северную башню.

Взглянув по направлению его руки, она увидела что-то вроде громадной стены, исчезающей в недрах земли, куда хода нет. Если живительная тень пальм Майами и дивный