Роланд принялся собирать и заново прилаживать на место своеимущество.

– Пора в дорогу.

Эдди поднялся и, помогая себе плечами, надел котомку.

– По крайней мере, можешь утешаться одним, – сказал онРоланду. – Ты – ну, или этот ка-тет– в итоге сумели спасти пацана.

Роланд, завязывавший на груди постромки ременной подвески,вскинул глаза – ясные, сверкающие – и Эдди невольно отпрянул.

– Да? – сурово поинтересовался стрелок. – Ужели? Пытаясьпримириться с двумя версиями одной реальности, я по капле теряю рассудок.Поначалу я надеялся, что один из двух порядков событий, хранящихся в моейпамяти, начнет блекнуть и постепенно исчезнет совсем – но ничего подобного непроисходит! Собственно, происходит нечто прямо противоположное: эти двереальности бранятся у меня в голове, возмущаясь, сетуя и ропща, точно двевраждующие клики, которым не миновать скорой войны, и поднятый ими крик звучитвсе громче! Так ответь же мне, Эдди: каково, по-твоему, Джейку?КАКОВО,ПО-ТВОЕМУ, ЗНАТЬ, ЧТО ТЫ МЕРТВ В ОДНОМ МИРЕ И ЖИВ В ДРУГОМ?

Снова запел жаворонок, но никто этого не заметил. Эддисмотрел прямо в блекло-голубые глаза Роланда, пылавшие на бледном лице, и немог придумать, что сказать.

Расположившись лагерем примерно в пятнадцати милях к востокуот мертвого медведя, путники погрузились в сон, каким спят лишь полностьюобессилевшие (даже Роланд проспал ночь напролет, хотя сны его были карусельюкошмаров), и на следующее утро поднялись с рассветом. Эдди в молчании развелнебольшой костер и, когда в лесу неподалеку прогремел выстрел, поглядел наСюзанну.

– Это завтрак, – сказала она.

Три минуты спустя вернулся Роланд с переброшенной черезплечо шкурой. На ней лежала свежевыпотрошенная тушка кролика. Сюзанна поджарилаего; они поели и тронулись в путь.

Эдди все старался представить себе, каково было бы помнить особственной смерти. И всякий раз терпел неудачу.

Вскоре после полудня путники вступили в царствовыкорчеванных деревьев и переломанного, вмятого в землю кустарника – казалось,давным-давно исполинский смерч коснулся здесь земли, проторив своейразрушительной силой широкую и удручающе мрачную дорогу.

– Мы близки к искомому месту, – объявил Роланд. – Наш другмедведь все здесь снес, дабы расчистить обзор. Он не хотел сюрпризов. Обходительнойсию важную особу не назовешь.

– А намон оставил какие-нибудь сюрпризы? – поинтересовалсяЭдди.

– Возможно. – Улыбнувшись краешком губ, Роланд тронул Эддиза плечо: – Но вот ведь что – это будут старыесюрпризы.

Продвижение по этой зоне разрушений шло медленно. Хотяповерженные наземь деревья в большинстве своем были очень стары (многие ужепочти слились с почвой, откуда когда-то пробились), беспорядочное нагромождениестволов и путаница ветвей создавали внушительную полосу препятствий, преодолетькоторую было бы довольно непросто даже в том случае, если бы все путники былифизически полноценными. С восседающей в притороченной к спине стрелка подвескеСюзанной дорога превратилась в тренировку выносливости, стойкости и уменияобуздывать раздражение.

Поваленные стволы и колтун подлеска скрывали от глаз следмедведя, что тоже не способствовало быстрейшему продвижению. До полудня путникишли по отметинам когтей на деревьях, четким, как зарубки. Однако здесь, близстартовой точки медвежьей ярости, где она еще не цвела полным цветом, этиудобные вехи, отмечавшие путь зверя, исчезли. Роланд двигался не спеша,выискивая в кустах помет, а на деревьях, через которые перелезал медведь, –клочья шерсти. На то, чтобы одолеть три мили этого истлевшего хаоса, ушла всявторая половина дня.

Едва Эдди решил, что скоро стемнеет и им придется разбитьлагерь в этом страшноватом окружении, они вышли к опушке редкого ольшаника. Задеревьями слышался шумный лепет бегущего по камням ручья. Позади закатноесолнце в ореоле тонких багровых лучей заливало угрюмым светом разоренныйучасток, который они только что пересекли, превращая поваленные деревья вчерные перекрестья, очертаниями напоминающие китайские иероглифы.

Роланд объявил привал и осторожно опустил Сюзанну на землю.Распрямившись, он уперся руками в бедра и принялся разминать спину, изгибаясьто так, то эдак.

– И ночевать здесь будем? – спросил Эдди.

Роланд покачал головой.

– Сюзанна, дай Эдди револьвер.

Она повиновалась, вопросительно глядя на него.

– Пошли, Эдди. Нужное нам место – за теми деревьями.Взглянем на него. Может, и поработать придется.

– С чего ты взял…

– А ты прислушайся.

Эдди прислушался и понял, что слышит шум работающих механизмов.Потом он сообразил, что слышит его уже некоторое время.

– Я не хочу оставлять Сюзанну.

– Мы не уйдем далеко, а у нее хороший, громкий голос. Крометого, если здесь и есть опасность, она впереди – мы окажемся между ней иСюзанной.

Эдди посмотрел вниз, на Сюзанну.

– Идите – только постарайтесь поскорее вернуться. – Оназадумчиво оглянулась и посмотрела туда, откуда они пришли. – Не знаю, есть тутпривидения или нет, но кажется,что есть.

– Мы вернемся засветло, – пообещал Роланд. Он зашагал кдеревьям, и секундой позже Эдди последовал за ним.

Углубившись в ольшаник на пятнадцать ярдов, Эдди вдругсообразил, что они идут по тропе; по тропе, которую, вероятно, протоптал задолгие годы медведь. Гибкие деревья смыкались над головой сводом туннеля.Непонятный шум здесь был громче, и Эдди принялся раскладывать его насоставляющие. Один звук – тихий, басистый гул – слабой вибрацией передавалсяступням, словно под землей работал какой-то большой агрегат. Гул отчетливопрорезали нестройные, более близкие и назойливые звуки – взвизги, писк,отрывистое цвирканье и поскрипыванье.

Роланд приблизил губы к уху Эдди и сказал:

– Думаю, если вести себя тихо, опасность невелика.

Они прошли еще пять ярдов, и Роланд опять остановился. Вынувревольвер, он стволом отвел в сторону ветку, тяжелую от подцвеченных закатнымсолнцем листьев. Заглянув в образовавшийся небольшой просвет, Эдди устремилвзгляд на поляну, где так долго жил медведь, – на оперативную базу, откудазверь множество раз отправлялся чинить насилие и разбой.

Подлеска здесь не было и в помине; землю давным-давновытоптали налысо. По поляне, схожей очертаниями с наконечником стрелы, бежалручей, пробивавшийся у подножия почти пятнадцатифутовой каменной стены.Подпертая этой стеной с тыла, по их сторону ручья стояла металлическая будкавысотой около девяти футов, с закругленной крышей, напомнившей Эдди вход вметро, раскрашенная спереди косыми желтыми и черными полосами. Земля на полянебыла не черной, как верхний слой грунта в лесу, а серой и странно рыхлой. Ееусеивали кости, и в следующий миг Эдди понял: то, что он принял за серую почву,тоже кости – кости такие древние, что рассыпаются в прах.