Что-то пронеслось у Эдди над самой головой – что-то, что,громко и пронзительно пища в своей механической ярости, выдрало у него клокволос. Стрелок открыл огонь с бедра – три быстрых выстрела прогремели другдругу вдогонку, как три удара грома, – и писк оборвался. На землю между темместом, где лежал Эдди, и тем, где рядом с Роландом привстала на обрубках ногСюзанна, с глухим стуком шлепнулось некое создание, показавшееся Эдди похожимна крупную механическую летучую мышь. Суставчатое, крапчатое от ржавчины крылоударило по земле, словно досадуя, что возможность упущена, и застыло бездвижения.

Легко ступая в старых, разбитых сапогах, Роланд подошел кЭдди и протянул ему руку. Эдди принял ее и позволил Роланду помочь ему подняться.Он обнаружил, что не может говорить: падение вышибло из него дух. "Может,оно и к лучшему… похоже, всякий раз как я разеваю пасть, будь она неладна, ячто-нибудь да ляпну".

– Эдди! Ты в порядке? – К тому месту, где, нагнув голову иуперев руки в ляжки, он пытался отдышаться, ползла Сюзанна.

– Ага, – прохрипел Эдди. Он с усилием выпрямился. – Так,пустяки, легкая стрижечка.

– Эта тварь была на дереве, – мягко сказал Роланд. –Поначалу я и сам ее не приметил. В это время дня свет становится обманчив. –Стрелок помолчал и тем же мягким тоном продолжил: – Эдди, опасность Сюзанненикак не угрожала.

Эдди утвердительно мотнул головой. Теперь-то до него дошло:проворство, с каким стрелок выхватывал револьвер, позволяло сжевать гамбургер,запить его молочным коктейлем – и не опоздать с выстрелом.

– Ну, хорошо, хорошо. Скажем только, что я не одобряю твоюметоду обучения, ладушки? Но просить прощенья я не собираюсь, не жди.

Роланд наклонился, подхватил Сюзанну на руки и принялсяотряхивать. Делал он это равнодушно-ласково, как мать отряхивает делающегопервые шаги малыша после одного из неизбежных кувырков в пыли на заднем дворе.

– Я не жду от тебя извинений; кроме того, они не надобны, –сказал он. – Два дня назад у нас с Сюзанной произошел подобный же разговор.Верно, Сюзанна?

Она кивнула.

– Роланд придерживается мнения, что ученику время от временитребуется хороший пинок в ребра.

Эдди посмотрел на учиненный ими разгром и медленно принялсявыколачивать из штанов и рубашки костяную пыль.

– Слышь, старик, а если б я сказал тебе, что не хочубытьстрелком? А, Роланд?

– Я бы ответил, что твои желания не имеют большого значения.– Роланд смотрел на металлическую будку у каменной стены и словно бы утратилинтерес к беседе. Эдди уже видел такое раньше. Когда разговор сворачивал наесли бы да кабы, Роланд почти всякий раз терял к нему интерес.

– Ка?– В вопросе Эдди звучали отголоски былой желчности.

– Верно. Ка.– Роланд подошел к будке и провел рукой пожелтым и черным полосам, наискось расчерчивавшим переднюю стенку. – Мы нашлиодин из двенадцати пограничных порталов, кольцом опоясывающих этот мир… одну изшести троп к Темной Башне.

И это тоже ка.

Эдди пошел обратно, за инвалидным креслом Сюзанны. Проситьмолодого человека об этом не пришлось – ему хотелось некоторое время побытьодному, чтобы вновь взять себя в руки. Теперь, когда стрельба закончилась,каждый мускул в теле Эдди словно бы мелко дрожал и трепетал не в лад состальными. Юноше не хотелось, чтобы товарищи видели его в таком состоянии – непотому, что оно могло бы быть неверно истолковано как испуг, а потому, чтоРоланд, или Сюзанна, или оба могли бы распознать его истинную природу:перевозбуждение. Пришедшееся Эдди по нраву. Даже нетопырь, едва не снявший сюноши скальп, не перетянул чашу весов.

"Это все муть, парень. Сам же знаешь".

К сожалению, Эдди этого незнал. Он лоб в лоб столкнулся стем, что Сюзанна открыла для себя чуть раньше, пристрелив медведя: можно былосколько угодно разглагольствоватьо том, что не хочешь быть стрелком; что нежелаешь, словно последний бродяга, скитаться по этому безумному миру, где кромених троих нет, кажется, ни единой живой человеческой души; что на самом делетебе, Эдди Дийну, больше всего охота стоять на углу Бродвея и Сорок второйулицы, прищелкивать пальцами под ревущую в наушниках плеера "Криденс КлируотерРивайвл", смачно чавкать сосиской с соусом чили и глазеть на проходящихмимо девчонок – на в высшей степени аппетитных и соблазнительных нью-йоркскихдевчонок с надутыми – "да пошел ты!" – губками и длиннющими ногамииз-под коротких юбчонок. Можно было распространяться об этом до посинения, носердце Эдди знало иное. Сердце Эдди знало, что, отправляя электронный зверинецна небеса, он наслаждался– во всяком случае, пока шла потеха и Роландовревольвер был его, Эдди, личной портативной грозой. Что он с удовольствиемпнулробота-крысу, пусть даже отшиб при этом ногу и чуть не навалил в штаны состраху. Страх странным образом лишь обострял наслаждение.

Все это было уже достаточно скверно, однако сердце Эддизнало и кое-что похуже: появись здесь, сейчас дверь, ведущая обратно вНью-Йорк, он, возможно, и не вошел бы в нее, ибо еще не видел воочию ТемнойБашни. В молодом человеке начинало крепнуть убеждение, что болезнь Роландазаразна.

Пробираясь в ожесточенной борьбе с креслом Сюзанны черезбеспорядочные нагромождения ольховых пней и колод и ругательски ругая ветки,которые хлестали по лицу, норовя выколоть глаза, Эдди неожиданно обнаружил, чтос некоторыми из этих вещей может примириться. Это открытие поостудило юношекровь. "Хочется увидеть, такая она, как была во сне, или нет, – подумалон. – Увидеть такое… фантастика, в натуре!"

Но внутри у него заговорил другой голос. "Эдди, спорим,его прежним дружкам – ну, тем, с такими кликухами, будто они припожаловалипрямиком от Круглого Стола при дворе короля Артура – так вот, гад буду, всем иммерещилось то же самое. И все они теперь покойники. Все до единого".

Хочешь не хочешь, Эдди узнал этот голос. Он принадлежалГенри, а значит, не слышать его было затруднительно.

Роланд, придерживая на правом бедре Сюзанну, стоял передметаллическим домиком, напоминающим закрытый на ночь вход в метро. Бросивинвалидное кресло у края поляны, Эдди пошел к ним. Чем ближе он подходил, темгромче становился гул и явственнее – дрожь земли под ногами. Оборудование,производящее этот шум, понял Эдди, находится или в будке, или под ней.Казалось, у него гудит не в ушах, а где-то в голове, в самой ее глубине, и вполых недрах живота.

– Стало быть, вот один из двенадцати порталов. Куда онвыходит, Роланд? В "Мир Диснея"?

Роланд покачал головой.

– Я не знаю, куда он выходит. Быть может, в никуда… а можетбыть, во все сущие миры. В моем мире вообще есть много мне неведомого – это выоба наверняка уже поняли. А есть такое, что некогда было мне известно, ноизменилось.