из простого малограмотного юнца вмиг превратился в потенциально одного из богатейших людей Союза). И то, что Огнев увидел, его, с одной стороны, раздражало безмерно, а с другой — полностью устраивало. «И это из-за него у нас сейчас столько проблем⁉ Недалекий, простоватый, сила в голову ещё не успела ударить. Даже здоровенный волк сзади поджимает хвост, стараясь спрятаться за спиной хозяина. Да и сам паренёк — замер в растерянности, робеет, не зная что ему делать. Это хорошо! — мужчина тяжело вздохнул, раздувая ноздри. — Значит, власть Советскую уважает! Значит, нужно посильнее надавить — и он быстро подпишет бумаги по передаче управления своими землями, и не будет задавать лишних вопросов!»

* * *

Стою такой посреди кабинета, глазками по сторонам «нерешительно» лупаю, с ноги на ногу переминаюсь. При этом с интересом наблюдаю, как товарищ’А. М. Огнев' медленно поднялся со своего места, на ходу багровея лицом, и уставился на меня исподлобья. На его физиономии отчётливо читалась неприязнь (и где только я ему дорогу перейти успел-то?) и готовность устроить мне разнос.

Взгляда я не отвёл, разве что постарался сделать его кристально честным и ничегошеньки не понимающим.

— Товарищ Николаев, я полагаю?

— Да? — мой голос начинает выражать легкое опасение от грозных интонаций «начальника», одновременно делаю шаг к его столу.

— Вы что себе думаете, Николаев? Вы как всё это можете объяснить? — москвич нависал над столом, подавшись в мою сторону всем корпусом. — Скажите мне, Николаев, Вы пролетарий или где? Что это за мелкопомещические выходки⁈

«О как! Хотелось бы узнать, какими логическими тропами он двигался, что пришел к таким обвинениям? Хотя, сейчас такое время…Крамолу или контрреволюционное поведение можно вывести даже из употребления на завтрак яичницы (аж из двух яиц!). Пошёл с козырей? — подумал я и с трудом подавил ухмылку. — Куда интереснее, а чего, собственно, ему надо? Может, креслице под типчиком шатается, и он решил поправить ситуацию за мой счет?»

— В то время, как Советский народ работает, не покладая рук, для общей пользы и достижения великих целей, в то время, как Советская армия сплочёнными рядами встаёт на защиту мирного населения, когда солдаты, не щадя своей жизни, отражают нависшую над нами угрозу… — голос чиновника становился всё громче, фразы — всё вычурней. Но, если заглянуть в суть, переводились на общечеловеческий они очень просто: Наверху правительственные 40% оценили как серьезный провал. И теперь все ответственные чиновники бегают, стремятся реабилитироваться. Кстати, всезнающий Илларий сообщил мне вчера, что уже удалось присоединить земли почти всех обладателей малых долей, которые данные миноритарии добровольно передали в управление Советскому правительству. Даже Вайсберг всё отдал, «искупая груз вины своих бесчестных предков-угнетателей» (это, если что, дословная цитата). И вот сейчас данный кадр стремится меня по-быстрому «дожать», чтоб я нужные бумаги подмахнул и, устыдившись своих «мелкобуржуйских» мыслей, поспешил покинуть помещение…

— Вы, Николаев, поворачиваетесь спиной к своему государству и партии, которые заботятся о вашем светлом будущем! Вы, Николаев, плюёте на общее благо, ставя личные интересы выше социалистических ценностей!

«О, да! Разговор о ценностях и ценах крайне уместен, когда пытаешься замылить сумму дивидендов, которые Союзу придётся выплачивать владельцам долей! — мужчина потрясал передо мной бумагами, в которые даже заглянуть толком не давал. Интересно, а кроме перехвата управления землями, с доходами он меня тоже обмишулить пытается?»

«Вряд ли! — подал голос напарник. — Тебя защищает Божественное право. За такой развод можно серьезную кару схлопотать. Причем, наказание не сколько на чиновника, но и на государство падет, ибо он — официальное лицо!»

«А если этот мужик идиот?» — я оценивающе взглянул на брызжущего слюной партийного работника. Алукард в ответ же просто развел щупальцами…

Бесит меня что-то это оратор. Ну, ладно, растерянного мальца я уже изобразил, пора переходить к’оскорбленной невинности' — я зло прищурился и, уже не стесняясь, сжал кулаки.

— Тем самым, Николаев, вы плюёте в лицо родному народу! — не унимался москвич, тыча в меня пальцем. — Ваш захват в единоличное пользование народного достояния есть не что иное, как буржуазная диверсия, подрывающая основы социалистического общества! Да после этого вы не имеете права называться не то, что пролетарием, но и товарищем! Ибо товарищи так не поступают!!!

Шерсть Дружка по моей команде встала дыбом. Он слегка присел и зарычал. Кузя не отставал от приятеля. Вытаращив глаза и оскалив пасть, полную кинжально острых зубов, он зашипел ультразвуком так, что у меня заложило ухо — покемон продолжал сидеть на моём плече. Перестарался. Все, сидевшие за столами, отпрянули и зажмурились. Секретарша оцепенела, скосив глаза надтреснувшие очки, после чего забыла о своей машинке, взвизгнула и спряталась за спину московской «шишки». «Шишка» же опешила, отступила и, споткнувшись о секретаршу, рухнула в кресло.

— Спокойно, спокойно! — я сделал вид, что успокаиваю питомцев. — Всё хорошо! Я справлюсь!

«Ну что, погнали!»

Рывок к столу, и я громко треснул по нему кулаками. Хорошо! А теперь побольше драмы:

— Это я-то единоличник⁈ Я — не пролетарий⁈ Да я вот этими руками разворотил башку четырёхрангового тероса, громившего мой родной завод! Мой родной цех! А вот где были такие т-товарищи, как Вы, которые, видать, куда больше товарищи, чем все остальные товарищи⁈ Ась⁈

Я обвёл «бешеным» взглядом невольных зрителей, оценивая их реакцию. В сием заведении мне уже доводилось давать представление, и многие могли быть наслышаны о моей импульсивности. И точно — вот в глазах нескольких человек проскользнуло «понимание» ситуации, а один и вовсе ломанулся за дверь. Видимо, за поддержкой. Хорошо. Значит, изображаем истерику и дальше.

— Что делали Вы, когда я уничтожал теросов с той стороны и готовил боевой отряд для решающего сражения⁈ — тут я вспомнил, о чем мне Вика жаловалась. — Проверяли моих товарищей и родных⁈ Обыски устраивали⁈ Ась⁈ И это я, значит, я украл землю у народа⁈ Так она мне даром не нужна!!! Заберите её, и подавитесь! Я отправился в Лакуну, чтобы спасти людей! Чтобы было меньше жертв! А не за какой-то наградой! И если Советская власть считает меня вором, так забирайте все без остатка и делайте с этим всё, что вздумается!!!

Орал я знатно! Старался не давать москвичу вклиниться в мой монолог (разводить дебаты с профессиональным партийным работником — дело гиблое, так что лучше не давать ему отвечать). И, конечно, не знал, что параллельно этому идёт маленькое заседание в другом кабинете. Там Савелий Евграфович и