– Не нужно проводить армейских операций – это раз. Никаких танков, ракет, самолетов, военных кораблей, цинковых гробов, беженцев, лагерей для интернированных, митингов протеста, воплей оппозиции, дипломатических нот, международного осуждения и пособий для инвалидов. Во-вторых, и это, пожалуй, главное: сторона, подвергшаяся нападению, так и не поймет, откуда нанесен удар, да и был ли он вообще, этот удар. Явление природы, стихия – может случиться везде и с каждым. Сторона- агрессор может все отрицать и уличить ее во лжи будет практически невозможно.

– Силу удара стихии можно рассчитать заранее, если, конечно, знать куда и с какой силой уколоть слона, – продолжала Инна. Я же подумал, что отныне слоны, к которым я всегда относился с симпатией, будут мне неприятны. Чем больше знает человек, тем меньше вещей, вызывающих у него приятные ассоциации. Вот нравились мне раньше слоны, а теперь стали противны.

– И вы хотите сказать, что знаете, куда и с какой силой колоть?

Задавая этот вопрос, я отчаянно надеялся, что Инна отделается туманным ответом типа «теоретически да, но нужно провести серию дорогостоящих экспериментов, чтобы подтвердить или опровергнуть догадки, хотя я уверена, что двигалась в правильном направлении…». Но вместо этого она закурила новую сигарету и, в точности как я несколько минут назад, выпятила нижнюю губу и, пустив струю дыма в собственные ноздри, просто сказала:

– Представьте себе, знаю.

Про себя я выругался, а вслух произнес:

– И вот этим своим знанием вы хотите поделиться со мной?

– Именно.

– А я не хочу ничего знать! – почти выкрикнул я. – И вообще, я ничего в ваших формулах даже не пойму, я по образованию гуманитарий, и в школе по физике больше тройки никогда не получал, – добавил я уже спокойней.

– А и не надо никаких формул, – тоном доброй и терпеливой медсестры ответила Инна. – Я же вам на пальцах объясняю, просто для информации и общего развития. И все вы прекрасно поймете. Знаете, кто-то сказал: если ученый не может объяснить десятилетнему ребенку, чем он занимается, то это не ученый. Правда, у нас с вами несколько иной случай. Я давно не ученый, а вам давно уже не десять лет.

– Но продолжим. Ответ на вопрос «чем колоть слона?» довольно прост. Ядерный заряд малой мощности подходит для этой цели просто идеально. Можно, конечно, использовать тот же тротил или динамит, но в этом случае потребуется очень большое количество взрывчатки. Итак, атомная мини-бомба, взорванная в нужном месте. Здесь мы подходим к главному и самому сложному вопросу: куда колоть?

– Как вы может быть слышали, земная кора не монолитна, а представляет собой сложную систему так называемых пластов или платформ, многие из которых находятся в постоянном движении. Мы этого движения не замечаем, поскольку происходит оно в сравнении с течением человеческой жизни прямо-таки с микроскопической скоростью. Что, как вы понимаете, вовсе не означает, что движения нет. Оно есть и, более того, именно подвижности тектонических пластов мы обязаны большими и малыми землетрясениями, то и дело сотрясающими нашу многострадальную планету.

– То есть столкнулись два пласта – получилось землетрясение. Где активнее всего происходит движение пластов, там выше вероятность землетрясений. Ученые относительно давно выделили основные сейсмически опасные районы земного шара и теперь пытаются – правда, без особого успеха – предсказывать удары стихии.

– А вы что же, и предсказывать можете? – я уже почти совсем пришел в себя и потому задал вопрос максимально ехидным тоном.

– Нет, предсказывать не могу, – серьезно ответила Инна. – Это намного труднее, чем – как бы поточнее выразиться… сделать самому. Вы еще не дослушали, Алик, а уже перебиваете. Это невежливо в разговоре с дамой, которая к тому же говорит о весьма серьезных вещах. Так вот, места, где тектонические пласты соприкасаются друг с другом, образуют что-то вроде линий, которые часто тянутся на несколько тысяч километров. Сама для себя я называю эти линии «нервами Земли», а те места, где они пресекаются – «нервными узлами».

– Что у вас было в школе по биологии? – неожиданно спросила Инна. – Впрочем, можете не отвечать, я по вашему лицу вижу, что не выше натянутой для аттестата «четверки». Нервный узел – это, другими словами, болевая точка, воздействие на которую наиболее болезненно. Но если человек или животное теряют сознание или испытывают болевой шок, то удар в нервный узел земли приводит к глубинным тектоническим сдвигам и, как следствие, землетрясениям.

– Так ведь ученые наверняка уже выяснили, где проходят и пересекаются все эти ваши нервные линии, – сказал я. – Чего проще: заложил в точке пересечения ядерный заряд, взорвал – и можно посылать президенту дружественного государства телеграмму со словами искреннего сочувствия. Что вам может быть известно такого, о чем не знают ваши бывшие коллеги из многочисленных «сундуков»?

– Вы правы, но лишь частично, – ответила Инна. – Ученые действительно знают места расположения «нервных узлов», но лишь приблизительно. Это ведь не какая-то точка на поверхности земли с определенными координатами. Учитывая огромные размеры планеты, это может быть целый район размером с мегаполис или даже небольшую республику. Представьте, что вам поставлена задача: найти в Москве панельную пятиэтажку. Не намного легче, чем искать иголку в стоге сена.

– Но определить такую территорию – это только начало дела. Главное – вычислить и найти точку воздействия – вот что действительно трудно. Скажу только, что параллельно с чисто кабинетной работой требуются долговременные и весьма специфичные экспедиции в «поле», которые непременно вызовут у местных властей ненужные вопросы. Это ведь раньше стоило только шепнуть секретарю обкома, как все вокруг становились слепоглухонемыми, а сейчас, если судить по тому, что показывают по телевизору, каждый назначенный Москвой воришка-губернатор уже через полгода чувствует себя удельным князем. Да и системы тотального контроля за информацией давно уже нет…

– И это, заметьте, в России, – продолжала Инна. – А что же тогда говорить о сложностях, связанных с работами за рубежом, в тех же бывших республиках Советского Союза!

– Сейчас мы подходим к самому главному месту в моем рассказе. – Инна остановилась, чтобы закурить новую сигарету. За утро она высадила не меньше половины пачки. Неужели тоже волнуется?

– Не то чтобы один нервный узел, – сказала она, немного помолчав, – а целый конгломерат нервных узлов планеты Земля находится как раз на территории бывшей советской Средней Азии. Это «нервное место» расположено на стыке трех новообразованных стран – с нестабильными режимами, кучей территориальных претензий друг к другу и четко обозначенными интересами целого ряда региональных и мировых держав, что выражается в наличии иностранных военных баз, различных гуманитарных миссий и сотен неправительственных организаций, занимающихся всем, кроме того, чем им положено заниматься по уставу.

– Но в советские времена, – Инна мечтательно улыбнулась, – это была всего лишь глухая окраина империи. Любая экспедиция могла месяцами болтаться по тамошним горам, не вызывая ни у кого ни малейших вопросов. Геологи и геологи – вот и все объяснение. Ходят какие-то люди по горам, ищут чего-то, а чего – не наше дело. Начальству виднее.