Сделать мне предстояло сущую ерунду. Сразу же по приезде посетить интернет-кафе и отправить электронное сообщение Анне в Америку. Текст произвольный, главное передать смысл: Инну удерживает некая организация (возможно, связанная с государством нефтяная компания или частная структура, специализирующаяся на промышленном шпионаже). Тем не менее предложение остается в силе, и, если покупатель не передумал, то ему следует встретиться с представителем продавца (то есть со мной) и обговорить условия сделки.

Для того, чтобы послать сообщение, мне предстояло создать новый почтовый ящик, зарегистрировав его на вымышленное имя и ни в коем случае не пользоваться уже имеющимся своим. А чтобы американская подруга не сомневалась, что автор сообщения именно тот, за кого себя выдает, мне необходимо (опять же в произвольной форме) напомнить ей совершенно дурацкую, на мой взгляд, историю о том, как летом 1970 года на пляже в Гаграх они напились сухого вина и еле добежали до близлежащей стройки, где прямо во время процесса их застукал сторож, а они уже никак не могли прервать процесс и хохотали, продолжая делать свое дело и держась руками за края какого-то длинного железного корыта с засохшим раствором.

– Это что-то вроде пароля. Может, пригодится, – сказала Инна. – Об этом ничтожном инциденте знаем только мы с ней. Глупая история, согласна с вами, но она мне дорога как память.

– Ну хорошо, – сказал я, стараясь, чтобы в моем голосе на всякий случай звучала легкая ирония. – Допустим, ваша подруга прочтет мое сообщение и даже сведет меня с покупателем. Что дальше? Кто доставит ему документы? Наверное, опять я? Тогда скажите, где вы их прячете, и как я их оттуда возьму, потому что, подозреваю, свои конспекты вы держите не в нашем с вами заведении где-нибудь под матрацем.

– Да уж не там, будьте спокойны! – засмеялась Инна. – Где их взять я скажу, когда вернетесь с курорта. Это близко, буквально руку протянуть. Только не забудьте сказать покупателю, что деньги я хочу получить дорожными чеками American Express. Надежная штука, я слышала. Вот мы и почти пришли – только давайте условимся: в помещении о делах ни слова. Есть у меня подозрение, что там прослушивается и просматривается абсолютно все, в первое время я даже в туалет стеснялась ходить. Но потом подумала: а пошли вы все к черту! Это ведь ваша проблема, а не моя.

– Только один вопрос, – сказал я, придержав ее за рукав у самого крыльца. – Вы сказали, что оказались здесь благодаря своей подруге. И после этого вы намерены делать с ней такие серьезные дела? Как-то не вяжется, согласитесь.

– Наверное, вы правы, – сказала Инна. Закурив сигарету, она довольно долго молчала, словно обдумывая правильный ответ. – Говоря, что оказалась здесь по ее милости, я имела в виду лишь то, что где-то по ее вине – а больше никто ничего не знал – произошла утечка. И протекло аж через океан – прямо к заинтересованным людям в России. Но не думаю, что она сделала это со злым умыслом – скорее, по неосторожности. А может, нашу переписку читали, я же, как секретоноситель, долго была «под колпаком». А потом некто продал информацию обо мне или решил использовать ее в своих целях. Вы же знаете сколько народу из армии и органов ушло в охранники и бандиты.

Еще бы я не знал! Один мой шеф Аркаша чего стоил.

– А вы не допускаете, что ваша подруга рассказала все тому типу, который много лет назад приходил к вам за документами? А он сотрудничает с кем-то из местных? И какой тогда смысл в моей поездке? – спросил я. – Он просто позвонит в Москву, и вас запрячут еще глубже. Например, в санатории, устроенном в бывшей ракетной шахте или недоутилизованной подводной лодке.

– Не думаю, – улыбаясь ответила Инна. – Но сегодня вы особенно искрометны. А что касается того типа, то вряд ли он связан с этими местными. Иначе мне предложили бы сделку от его имени. А эти ничего не предлагают. То есть предлагают, конечно, но не деньги, такую сумму и деньгами-то не назовешь! К тому же что-то мне подсказывает, что после передачи им документов мне не понадобятся даже эти копейки.

И, наконец, главный аргумент. Кроме Анны мне больше не к кому обращаться. Как, собственно говоря, и кроме вас, Алик. Я могла бы поставить на кого-то из людей, которые были приставлены ко мне до вас. Или из тех, кто окружает меня из числа обслуги и охраны. Но все они или глупы или молоды, а потому захотят сыграть в свою игру. А для вас это последний шанс. Вам, как и мне, терять нечего. Поэтому давайте рискнем. Так что просите у начальства отпуск недели на две, думаю, этого времени хватит. Но прежде я попрошу вас кое-что запомнить. Всего лишь несколько страниц текста, для вас с вашей памятью – совершенный пустяк. Да, и скорее возвращайтесь, я буду ждать.

Утром следующего дня по дороге в Москву, где мне предстояло провести два дня отгулов, я вручил Тимуру абсолютно бессмысленный отчет и спросил, с кем можно переговорить насчет небольшого отпуска. Устал, понимаете ли.

В тот же вечер мне позвонил Аркаша и предложил приехать утром в Кузьминки. По дороге я сломал себе всю голову, гадая, в какую причудливую форму будет облечен отказ начальства. И каково же было мое удивление, когда Аркаша торжественно вручил мне конверт с отпускными и, пожелав приятного отдыха и сославшись на неотложные дела, в два счета и даже не предложив чаю, выставил из явочной квартиры. Был он при этом неестественно оживлен, из чего я заключил, что сюда с минуты на минуту должен явиться очередной секретный сотрудник, причем, скорее всего, женского пола.

Отпуск был мне предоставлен аж на месяц. В тот день я пообедал в дорогущем узбекском ресторане, потом прошелся пешком по бульварам, время от времени заходя в бары и выпивая по порции виски со льдом. Я пил, почти не пьянея и шел себе дальше и дальше. Был серый и теплый зимний день, с неба ничего не сыпалось и не лилось, и мне было весело.

Но уже скоро настроение испортилось. Хотелось поговорить хоть с кем-то, просто поболтать ни о чем, может быть, даже угостить в баре, напиться вместе, отлить, стоя плечом к плечу в темной подворотне, а потом, прощаясь в переходе метро, обменяться телефонами, клятвенно пообещав друг другу встретиться через неделю – короче, наделать милых глупостей, которые дают ощущение единства. Пусть даже на время..

Но поговорить было не с кем – это в миллионном-то городе, в котором что ни улица, то толпа, сквозь которую не продраться. Помню, что пытался заговорить в двух-трех барах с какими-то одиноко сидящими фигурами, но они оказывались настолько унылыми, что я быстро расплачивался и шел дальше.

В конце концов, уже почти ночью, я оказался в каком-то псевдоамериканском (судя по тому, что все внутренние поверхности заведения были размалеваны звездами и полосами) гадюшнике в районе Курского вокзала. Музыка орала как сумасшедшая, а сам кабак был под завязку забит прыщавыми коротконогими подростками явно из неблагополучных семей и старыми козлами с серьгами в мертвых серых ушах и жидкими седыми волосами, завязанными сзади в крысиные хвостики. Все они сосали пиво и закусывали куриными крыльями, обильно политыми какой-то ярко-красной химией.

Влив в себя в себя еще пару порций виски и окончательно озверев от грохота динамиков, людского гвалта и своего непотопляемого одиночества, я на нетвердых ногах вышел на улицу. Возле забора, огораживающего какую-то стройку, прямо на мокром асфальте спали собаки. Я насчитал пять штук и почему-то подумал, что было бы лучше, если бы их было семь. «А я, между прочим, завтра начинаю новую жизнь, – вслух сказал я, обращаясь к собакам, – и поэтому, естественно, немного волнуюсь».