Упомянутые здесь острова Наньша более известны как острова Спратли, на большинстве из которых расположены военные посты или даже гарнизоны Вьетнама, Малайзии, Филиппин и Тайваня, но не Китая.

У РА уже сейчас есть мощный флот в составе 2287 судов и катеров, включая 528, построенных за последние 5 лет, и весьма современный корвет дальнего радиуса действия водоизмещением 2500 тонн Yuzheng 310 («Ючжень»). Но, видимо, все это РА отнюдь не удовлетворяет. Чжао Циньву продолжил свою речь, чтобы дать понять это:

Корвет Yuzheng 310 – вовсе не маленький корабль (с водоизмещением 2500 тонн), и в любом случае помимо него есть еще 4000-тонный Yuzheng 311. Что касается «иных ресурсов», то есть еще и 1500-тонная плавучая база Yuzheng 88 – все это боевые корабли, выкрашенные белой краской. Чтобы не говорили китайские лидеры о взаимном сотрудничестве на разных саммитах, ясно, что господин Чжао Циньву имеет свой собственный план действий: получить еще больше кораблей (и самолетов), чтобы быть более активным для отстаивания прав Китая в спорных участках морей и достичь в будущем, если произойдут какие-либо инциденты, доминирования на этих территориях. Дальше – хуже. Самым активным и наиболее агрессивным китайским морским ведомством является не РА, а Служба наблюдения за морем КНР (China Maritime Surveillance, CMS; Zhongguo haijian), входящая в Государственную океанскую администрацию. Ее главной задачей является патрулирование исключительной экономической зоны Китая – 200-мильной зоны вокруг любого клочка суши, который еще сам по себе является спорной территорией. На этом основании Китай ныне предъявляет притязания на все Южно-китайское море, включая участки, расположенные в сотнях миль от его территории, но почти в пределах видимости от Филиппин. В этой связи следующая стандартная формула китайского информационного агентства Синьхуа является официальной: «У Китая более 18 тысяч километров прибережья и три миллиона квадратных километров территориальных вод» (площадь Южно-китайского моря – 2,59 миллиона квадратных километров).

У CMS есть свои собственные самолеты, как и 3000-тонные большие патрульные корабли Haijian-83 помимо прочих судов, хотя 1500-тонные и более быстроходные Haijiam-51 были более активны в столкновениях с японцами. Хватает у CMS и амбициозных планов. Заместитель директора этого ведомства Сун Шуцзян (Sun Shuxian) высказывался следующим образом: «Наши морские силы будут доведены до уровня резервного соединения ВМС, и этот шаг сделает наши патрули на море лучше вооруженными… нынешняя оборонительная мощь CMS – неадекватна». Соответственно, CMS находится в процессе приобретения новых патрульных судов, некоторые из которых представляют собой внушительные 4000-тонные военные корабли с достаточно высокой боевой мощью и таким образом лучше подходящие для «боевого патрулирования».

В дополнение к динамично развивающейся РА и даже еще более активной CMS, есть еще Администрация морской безопасности (Maritime Safety Administration, MSA) министерства транспорта. Там работает более 20 тысяч оперативных сотрудников, что превосходит и РА, и CMS, а значительный флот этой структуры включает в себя 3000-тонные корабли Haixun-11 и Haixum-31, которые не следует путать с Haijing 1001, самым современным кораблем военно-морской полиции, входящей в состав Народной вооруженной полиции (People's Armed Police) – еще одного игрока на этом переполненном поле.

Таким образом, постоянный комитет политбюро КПК может приказать министерству иностранных дел заменить надменные угрозы радушными заверениями, как это, несомненно, было сделано в конце 2010 года; но для того, чтобы обеспечить такое же поведение всех выше перечисленных ведомств и побудить их избегать инцидентов, а не провоцировать их, инспекторам политбюро придется находиться на борту всех кораблей РА, CMS и MSA, как и на кораблях ВМС КНР, которые, как уже упоминалось, отвечают на приветствие на море тишиной, сопровождающейся включением радаров-детекторов вражеского огня.

Еще одним фактором является довольно странный феномен, который можно назвать «синдромом приобретенной стратегической неполноценности» Китая (СПСН), в котором обычный здравый смысл и даже слабое восприятие парадоксальной логики стратегии заменяются явной тенденцией уповать лишь на введение в заблуждение, большие и малые хитрости и технологию «обхождения с варварами», похожую на трюкачество. Китайский СПСН, который выражается в злоупотреблении собственными ресурсами, проистекает из упомянутой выше стратегической глупости древних времен, и ведет к переоценке способностей китайского правительства предотвращать возможное сопротивление путем стратегического обмана и хитро обходить его, если оно все-таки возникло.

Непосредственным следствием китайского СПСН на сегодняшний день, когда подъем Китая еще во многом уязвим или, в любом случае, полностью не завершен и не консолидирован, является нежелание прибегнуть к единственно действенной контрмере для предотвращения растущего глобального сопротивления – ликвидации его источника путем замедления своего собственного роста. Вместо этого китайский СПСН предпочитает контрпродуктивные в конечном счете трюки и маневры, которые способны лишь добавить недоверия к самому Китаю. Они затемняют многие положительные аспекты китайского разностороннего развития, включая всевозможные и действительно различные формы государственного управления. Чрезмерное упование на обман, свойственное ответственным за безопасность официальным лицам и многим творцам общественного мнения за пределами Китая, увеличивает склонность видеть в китайской политике только угрожающую экспансию и агресивность вместо более стабильной реальности, которая включает в себя и благоприятные для мирового сообщества стороны китайского роста.

Значение каждого из вышеперечисленных факторов для удержания Китая на прежнем курсе, конечно, спорно, и, возможно, они не такие важные, как представлены в этой книге. Тем не менее, их очень много. И их значительному многообразию противостоят лишь смутное осознание китайской элитой растущего сопротивления росту Китая и неправильные оценки последствий этого сопротивления, которые в действительности приводят скорее к надменности, чем к мудрой сдержанности.

Все государства без исключения претендуют на абсолютный суверенитет, но не все имеют политическую культуру, в равной мере препятствующую любому подчинению иностранной власти (даже британская метрополия не смогла избежать этой участи в двадцатом веке). В любом случае, юридические барьеры, например, запрет каботажа, могут быть эффективны, в пределах своей компетенции, в сдерживании каких-то конкретных форм иностранной активности. Тем не менее, обилие таких формальных запретов, ограничивающих активность иностранных государств на своей территории, как раз свидетельствует о том, что политическая культура данной страны не так уж и невосприимчива к иностранному влиянию. То же самое справедливо и в отношении чрезмерно обостренного чувства национальной гордости – такие чувства чаще всего появляются в тех странах, которые с очень большой вероятностью попадут под влияние более мощной державы66.