– Почему? – недоумённо пожала плечами Татьяна Михайловна и потуже закуталась в плед – от вентилятора сильно дуло. – Я всегда приходила проведать лис, ежедневно. Знаете, задабривала Вадима. Он так изменился в последние месяцы и работал круглосуточно. Так мамы задабривают в детском саду воспитателей. Я вот воспитателей дочери не задабривала, у неё до сих пор жуткие воспоминания. А вот сторожа задабривала – он же что угодно мог с лисами делать, никакого контроля! Я это всё теми же словами написала в объяснении, или в показаниях, если вам так удобнее, и вы меня в чём-то подозреваете…

– Нет, ну что вы, просто для порядка, порядок такой. – Василий Юрьевич почти весело, но как-то напоказ игриво стал было класть бумаги в папку с надписью «Дело №», но вдруг замешкался: – Вопрос последний, самый простой: вы паспортные данные переписывали сейчас?

– Откуда переписывала?

– Ну, знаете, вот получаете на почте посылку. Надо переписать данные им на карточку, чтобы посылку получить. Вот и здесь так.

– Ну что вы! Я номер и серию паспорта наизусть помню, столько лет… Вписала данные, и всё.

– Отлично. А говорите, память стала подводить.

– Но не столько же, – улыбнулась облегчённо Татьяна Михайловна.

– Но тогда, просто для порядка… покажите мне паспорт, просто для порядка, и ничего более, сверить цифры, чтобы я сверил.

– Хорошо, – несколько удивлённо согласилась пушная фея и с готовностью пошла в комнату: – Паспорт, а по-бандитскому «ксива», у меня в сумке.

Ястребок остался ждать на кухне. Он прислушался, этот крупный человек весь превратился в большое служебно-милицейское ухо – сначала в сумке копались, потом ее, судя по звуку, стали вытряхивать, далее послышались звуки открываемых ящиков, и тоже возня, вытряхивание, затем стал слышен какой-то стук, как будто в сердцах захлопывают дверцу, те же звуки, несколько приглушённые, доносились теперь из другой комнаты, и как финал – Татьяна Михайловна объявилась растерянная и озадаченная на кухне с пустыми руками.

– Вы знаете…

– Знаю, знаю, паспорт не нашли.

– Не нашла, – развела руками Татьяна Михайловна.

– Садитесь. Не волнуйтесь, давайте ещё кофейку, вот вы уже и без пледа, и согрелись, раскраснелись даже, вот что значит физические упражнения. И ответьте, пожалуйста: когда вы последний раз видели свой паспорт?

– Не знаю. Не помню.

– Но ведь вы должны были получить расчёт.

– Не пугайте, – взмолилась пушная фея. – Несмотря ни на что, надеюсь на лучшее, обещали должность к сентябрю-октябрю.

– Хорошо. Отпускные.

– Отпускные получила. Меня же кассир знает. Расписалась в ведомости, и всё.

– То есть совсем-совсем не помните, когда видели паспорт?

– Он всегда со мной в сумке. – Татьяна Михайловна стала похожа на затравленную лису, тыкающуюся в стены клетки. – Я его ношу вместе с пропусками.

– А для прохода на звероферму разве не требуется паспорт?

– Требуется.

– Так что?

– Так для норок требуется, для норковой фермы. А в лисьей только сторожа. Забили лис. Там пусто.

– Хорошо. – Ястребок был терпелив, так терпеливы бывают ветеринары, бонитёры и психиатры. – Хорошо. На фабрику вы проходите по пропуску?

– Точно! – обрадовалась Татьяна Михайловна. – В пятницу я открывала этот карман… доставала пропуск…

– А паспорт? Был? – Следователь с надеждой смотрел на Татьяну Михайловну.

– Н-не могу сказать наверняка, но у меня возникла какая-то мысль, правда, она сразу улетучилась, что что-то не так, в кармане чего-то недостаёт… Может, и не было. А может, и был… Нет. Был. Эта мысль у меня возникла по другому поводу, вспомнила.

– По какому?

Они беседовали за столом, друг напротив друга, Ястребок приблизился к Татьяне Михайловне и стал похож на гипнотизёра.

– Совсем не имеет отношения к карману, к сумке, к пропускам… личная мысль, я много думаю, отрывочно, бессвязно иногда, это часто по утрам, я же на ночь транквилизаторы принимаю…

– Значит, паспорт в пятницу утром всё-таки был на месте?

– Да… Скорее всего. Но наверняка сказать не смогу.

– Подумайте! Вспомните! Это очень важно!

– Не могу я вспомнить, – взмолилась Татьяна Михайловна. – Точно сейчас не смогу, и… Скажите – что происходит?

– Ваш паспорт, Татьяна Михайловна, был обнаружен в кармане умершего Вадима Витальевича Зинова. Хотели вас сразу арестовать, но в интересах следствия не трогали. Завтра, когда вызовут в отделение, сразу задержат на сорок восемь часов. Не паникуйте, мужайтесь.

В ночь перед задержанием, а пушной фее стало совершенно ясно, что её арестуют на 48 часов как минимум, она даже знала, что это называется предварительное задержание, – Ястребок просветил, Татьяна Михайловна не спала; дозу транквилизатора увеличить она побоялась, доза для её небольшого тела была и так максимальная. Татьяна Михайловна лежала в комнате одна, не считая Боню и Бориса. Зо так пока и не появилась, поговорить о катастрофе было не с кем, а именно катастрофой считала Татьяна Михайловна всё произошедшее. Больше того, Татьяна Михайловна знала, предчувствовала, что случится что-нибудь в этом роде. Беда не приходит одна. Такого состояния, такого нервного напряжения, как последние шесть месяцев, начиная с первого забоя первой товарной лисы, у Татьяны Михайловны не было никогда. Рано или поздно количество выльется в качество… Но даже в страшном сне Татьяне Михайловне не могло привидеться, что Зинова убьют, а в его кармане будет лежать её паспорт. Как? Когда? Что? Зачем? Тысячи версий, миллионы предположений смешались в мозгу пушной феи в серое непотребное месиво. «Тут оттуда вылезло что-то непотребное», – вспомнились слова песни, которые так любил её муж. Что же делать? – вопрос повис в воздухе. «Это вопрос уже из книги, – хихикнула Татьяна Михайловна и запричитала про себя: – Несчастная Танечка, бедная Таня…» Под утро мысли, в том числе и безумные, о самоубийстве, стали покидать Татьяну Михайловну, она не то чтобы заснула, а расслабилась и грезила наяву. Ей привиделся Канадец, а рядом с ним крестовка Дуся, самая умная, хоть и не самая крупная самка. Дусю оставляли в экспериментальном питомнике уже четвёртый год, она давала высокосортный помёт. В первый же год она родила четырёх щенков, и всех их оставили в питомнике – так они были хороши. И следующие два года она всегда давала по четыре щенка, и только одного из трёх её помётов перевели в племенные, остальные все пока жили в питомнике, и за ними наблюдали. А наблюдать было над чем. Спаривание крестовок, то есть помеси красной и серебристо-чёрной лисы, всегда приводит к «обесцвечиванию» – чёрного в каждом последующем поколении становится меньше. Но щенки Дуси почему-то нарушили это непреклонное правило, они все так и оставались крестовками: с чёрными лапами, с чёрным хребтом, чёрного не становилось меньше. Дусю берегли как научную загадку, пытаясь открыть новую закономерность или увидеть наконец у её потомства вырождение чёрного, считающееся неизбежным, законным, эволюционно-селекционным. Много было загадочных лис, за которыми наблюдали Вадим и другие зоотехники под руководством Татьяны Михайловны. С увеличением размеров животного стали нарушаться и законы окраса в поколениях. О данном факте Татьяна Михайловна упоминала на всех конференциях. Но почти никогда она не уточняла о другом факте, который касался не качества пушнины и её размеров, а поведения «большой», как её называли, лисы. А поведение самых крупных особей менялось, иногда кардинально. Татьяна Михайловна вела записи, дневники… и боялась делать выводы даже тогда, когда стало ясно, что можно массово разводить этих «больших» лис, то есть когда было принято решение строить для новых элитных лис новую звероферму…