ты это сделала, — уголок его рта кривится, когда он подходит ко мне ближе.

— Что ж, спасибо, — снисходительно говорю я, пытаясь обойти его.

— Куда ты идешь? — положив руку на мой локоть Гаретт останавливает меня.

Я уже чувствую надвигающуюся волну гнева и паники, но знаю, что лучше не показывать этого внешне.

— Обратно в дом. Вечеринка все еще продолжается, верно? — пытаюсь улыбнуться, чтобы успокоить его.

Я уже много раз видела, что отказ делает с эго этих парней, и они становятся только более злее, если я говорю им «нет».

Снова пытаюсь уйти, но он хватает меня за руку, на этот раз с большей силой, и тянет назад, в свои объятия.

Все его тело прижимается к моему, и мои глаза на секунду расширяются, не успев среагировать.

— Я давно хотел сказать тебе о своих чувствах, Джианна, — начинает он, шепча мне в волосы. — Я влюблен в тебя уже много лет, но у меня никогда не хватало смелости сказать тебе о своих чувствах. Особенно когда я знал с кем ты была, — вздыхает он, продолжая свое признание.

Я замираю, не в силах пошевелиться, пока мой разум пытается осознать происходящее. Даже слова о просьбе отпустить меня не выходят у меня из уст. Есть только чувство потери, настолько глубокое, что все мое существо начинает дрожать, мое тело вспоминает, каково это — быть удерживаемой против моей воли, быть…

— Прости, если я выложил тебе все слишком неожиданно, — говорит он, и в конце-концов отстраняется. Его глаза изучают меня в поисках реакции, но я попросту не могу ничего ему ответить. Я и так едва могу двигаться.

— Тебе не обязательно отвечать сразу. Пожалуйста, просто подумайте об этом? — спрашивает он полным надежд тоном.

Я едва нахожу в себе силы медленно кивнуть, не моргая глазами, чтобы вернуть ясность в свой разум.

Он улыбается мне и быстро уходит, снова оставляя меня одну.

Только тогда до меня наконец-то доходит, что все могло быть гораздо хуже. Гораздо хуже, чем то, что милый мальчик заявил о своей влюбленности. И я была бессильна что-либо сделать, не в силах пошевелиться.

Всхлип застрял в моем горле, когда все мое тело начало вибрировать от интенсивности моих эмоций.

— Черт, черт, черт, — шепчу я про себя, беспокойство и ужас захлестывают меня.

У меня нет с собой сумки, но у меня есть маленький карманчик в платье, предназначенный для экстренных ситуаций.

Возясь пальцами в отверстии платья, я достаю маленький пакетик с моими драгоценными таблетками. Но моя паника все еще слишком сильна, мои пальцы дрожат, когда я пытаюсь открыть его и достать таблетки.

И я так сосредоточена на том, чтобы добраться до них, что не слышу, как позади меня крадется фигура. Я осознаю, что в саду со мной кто-то есть, только когда чувствую руку на своей руке.

Я подпрыгиваю, испугавшись внезапного прикосновения, и все мои таблетки падают на пол, высыпаясь из пакетика.

— Нет, нет, — качаю головой, бормоча себе под нос.

— Итак, что у нас здесь? — звучит его голос, когда он крепко держит меня за руку, не позволяя мне опуститься, чтобы собрать свои таблетки.

— Отпусти меня, — шепчу я, зная, что он здесь, чтобы отомстить. И я приму это. Я приму все, лишь бы получить свои таблетки.

Мне нужна только одна…

— Ты же не думала, что отделаешься так просто, солнышко?

Я набираюсь смелости и поднимаю глаза, мои конечности все еще дрожат от остаточного адреналина после близкой встречи с панической атакой.

Он привел себя в порядок. На нем больше нет костюма. Вместо этого он надел черную футболку, которая облегает его мускулистую фигуру, только еще больше подчеркивая разницу в наших размерах.

И то, что он может сделать со мной.

— Просто дай мне это, а потом мы сможем поговорить.

Я пытаюсь вырвать свою руку из его захвата, но это тщетно, так как он крепко сжимает пальцы на моей коже. Его руки такие большие, что он легко обхватывает всю мою руку, убеждаясь, что я не смогу вырваться.

— Пожалуйста, — вырываются слова из моего рта, постыдное признание, но необходимое, когда мой мозг жаждет — нет, требует — таблеток.

— Хм, — ухмыляется он, наклоняясь, чтобы поднять пакетик.

— Ксанакс, — читает он надпись на таблетке, приподнимая бровь, чтобы изучить мое лицо. — Значит, маленькая мисс совершенство принимает ксанакс, — тянет он.

— Отдай, — вспыхиваю я, не отрывая глаз от таблетки, которую он держит в руках, единственной вещи, которая может помочь мне выбраться из ада, в котором находится мой разум. — Пожалуйста, отдай, — шепчу я, возмущаясь тем, что произношу эти слова вслух, ненавидя то, что он застал меня в самом слабом состоянии, но, вместе с тем, не в силах игнорировать то, как мое тело борется со мной, мой разум посылает резкие напоминания о кошмаре, который начнется, если я не получу их. Они — единственное, что стоит между мной и срывом, и ради этого… я готова на все.

Не знаю, пробирает ли его эта демонстрация уязвимости, но он протягивает свою ладонь с таблеткой ко мне.

Я даже не задумываюсь, когда беру ее, засовываю в рот и глотаю. Закрываю глаза, вздох облегчения вырывается из меня, и я просто жду, пока на меня снизойдет спокойствие.

Не знаю, сколько времени я так стою, закрыв глаза и приоткрыв рот, просто вдыхая и выдыхая. Эффект приходит медленно, но приходит, вознаграждая меня небесным внутренним покоем. И когда я наконец-то достаточно успокоился, открываю глаза и смотрю в лицо своему злейшему врагу.

— Чего ты хочешь? — Плюю я слова, немного лучше контролируя себя. Теперь, когда я получила свою дозу, я знаю, что он не сможет сделать со мной ничего хуже, чем муки приступа.

Медленно хихикая, Себастьян разглядывает меня с головы до ног с забавой, написаной у него на лице.

— Кто-нибудь еще знает, какая ты маленькая наркоманка?

— Я не наркоманка.

— Правда? Могла бы и обмануть меня, — он вскидывает бровь. — Интересно, что бы сказал твой отец об этом твоем увлечении, — тянет он, сложив руки на груди.

Мои глаза расширяются от его угрозы, и я качаю головой.

Черт, ну это самое худшее, что может случиться. Если отец узнает о моих таблетках, он не только запретит мне их принимать, но и позаботится о том, чтобы я никогда не нашла, откуда их достать.

И жизнь без таблеток. Нет, день без таблеток… Черт, даже час без них спасет меня от душевного и физического ада.

— Не рассказывай ему, — говорю я, и добавляю, — пожалуйста, — поскольку это