остальные, зуни богаты. У них есть сады, персиковые рощи, овцы, серебро и бирюза. Они имеют для человека ценность, если позволяют изготовить для себя маску, заплатить за обучение обряду или развлечь племенных богов в масках на празднике Шалако. Для последнего ему необходимо построить дом, чтобы боги благословили его новоселье. Целый год он кормит членов культа, которые строят его дом, добывает бревна для изготовления брусьев, развлекает все племя во время финальной церемонии. Он должен взять на себя бесчисленное множество обязанностей. Для этого весь год он будет сажать много растений и увеличит свое стадо. Его клан будет помогать ему, и он обязан будет сполна отплатить им добром. Разумеется, подобное использование богатства – неотъемлемый атрибут человека с положением, однако ни его, ни кого-либо другого не занимает подсчет имущества как такового. Значение имеет только то, какую роль он играет во время обряда. «Ценная», как говорят коренные жители, семья есть та семья, что обладает неизменными фетишами, а важный человек есть тот человек, что взял на себя множество ритуальных ролей.

Все их традиции направлены на то, чтобы для исполнения ритуальных правомочий богатство играло настолько маленькую роль, насколько это возможно. Хотя ритуальные предметы считаются частной собственностью и заполучить их можно, потратив немало средств и труда, ими свободно может воспользоваться всякий, кто имеет на это право. Многие священные предметы слишком опасны, и пользоваться ими могут лишь те, кто обладает знанием, однако это табу не является табу на чужую собственность. Охотничьи фетиши находятся в распоряжении общества охотников, однако их может взять в пользование всякий, кто отправляется на охоту. Такой человек берет на себя ответственность, которая обычно возлагается на тех, кто использует эти священные предметы. Ему нужно будет высадить молитвенные палочки, соблюдать воздержание и проявлять милосердие на протяжении четырех дней. Однако он ничего не платит, и те, кто владеет фетишами как частной собственностью, не обладают исключительным правом на их сверхъестественную силу. Также и человек, у которого нет своей маски, волен одолжить ее, и к нему не будут относиться как к нищему или попрошайке.

Помимо того, что личное имущество и владение ритуальными предметами необычным образом не связаны между собой, другие, более распространенные виды взаимоотношений у зуни делают богатство сравнительно незначительным. Принадлежность клану с множеством ритуальных полномочий важнее богатства, и бедного человека часто могут призывать для исполнения ритуальных обязанностей, потому что он принадлежит к соответствующему линиджу. Кроме того, ответственность за участие в обряде возложена на целую группу. Любые действия отдельного человека во время исполнения обряда, как и в любой другой сфере жизни, он осуществляет как член какой-то группы. Он может быть относительно бедным человеком, однако его семья или кива, от чьего лица он действует, обеспечивает его всем необходимым для проведения обрядов. Такое участие группе всегда выгодно, поскольку оно приносит ей великое благословение, а имущество любого уважающего себя человека не является критерием, по которому его могут допустить или не допустить к исполнению ритуальных ролей.

Пуэбло – народы с развитой системой обрядов. Но не этим они отличаются от других народов Северной Америки и Мексики. Различие кроется гораздо глубже, чем просто в численности распространенных среди них обрядов. В цивилизации ацтеков ритуалов было не меньше, чем у пуэбло, и даже индейцы Великих равнин, с их танцем солнца, мужскими обществами, орденом табака и военными ритуалами, обладали богатой обрядовой культурой.

Различие между индейцами пуэбло и другими культурами Северной Америки есть то же самое различие, которое выявил и описал Ницше в своих исследованиях греческой трагедии. Он пишет о двух диаметрально противоположных путях формирования ценностей жизни. Дионисическое начало следует им, «уничтожая обычные рамки и ограничения существования». В самые важные мгновения оно стремится вырваться из границ, навязанных ему его пятью чувствами, и прорваться в иную плоскость восприятия. Желание дионисического человека, касается оно личного опыта или ритуального, состоит в том, чтобы прорваться сквозь него к определенному психологическому состоянию, достичь чрезмерного. Эмоции, к которым он стремится, больше всего напоминают опьянение, он ценит озарения безумия. Он, подобно Блейку, верит, что «дорога избытка ведет к дворцу мудрости». Аполлоническому человеку все это чуждо, часто он не имеет представления о природе подобных переживаний. Он находит средства изгнать их за пределы своей сознательной жизни. Ему «ведом лишь один закон, мера в эллинском смысле». Он держится середины дороги, идет по проверенному маршруту и не доводит себя до разрушительных психологических состояний. По меткому замечанию Ницше, даже в исступлении танца «он остается собой и сохраняет свое имя и гражданскую честь».

Народам пуэбло Юго-Запада свойственно аполлоническое начало. Не все то, что Ницше пишет о различиях между аполлоническим и дионисическим, применимо к описанию различий между индейцами пуэбло и окружающими их народами. Приведенные выше строки вполне правдивы, но некоторые качества, больше развитые в Греции, нельзя найти среди индейцев юго-запада, у которых, в свою очередь, больше развиты качества, которые нельзя найти в Греции. В данной работе мы прибегаем к описанию целостной конфигурации культуры коренных жителей Америки через термины, относящиеся к греческой цивилизации, вовсе не из желания приравнять одно к другому. Мы используем их не оттого, что все присутствующие в Греции установки можно найти у коренных жителей Америки, а оттого, что благодаря данным категориям мы можем четко определить качества, отличающие народы пуэбло от других индейцев Америки.

Среди пуэбло общественные институты аполлонической природы получили гораздо большее распространение, чем в Греции. Греция не была столь однобока в своем мышлении. В частности, Греция, в отличие от пуэбло, не испытывала такого недоверия к индивидуализму, который подразумевается аполлоническим образом жизни, но который весьма ограниченно представлен в самой Греции из-за противоречия с силами другого характера. В то же время идеалы и общественные институты зуни на этот счет весьма строги. Для всякого представителя аполлонической культуры привычка следовать знакомому маршруту и держаться середины дороги воплощена во всеобщих традициях его народа. Следовать им означает вверить себя прошлому, традиции. Поэтому те влияния, что в силах традицию нарушить, считаются неблагоприятными и сведены до минимума в их общественных институтах. Главное из таких влияний – индивидуализм. Согласно аполлонической философии индейцев юго-запада, индивидуализм разрушителен, даже если он совершенствует и расширяет саму традицию. Это не означает, что пуэбло препятствуют этому. Ни одна культура не способна защитить себя от новшеств и перемен. Но то, как они происходят, вызывает подозрения и покрывается тайной, а общественные институты, которые могли бы дать свободу действий отдельным людям, считаются незаконными.

Невозможно понять отношения пуэбло к жизни без понимания культуры, от которой они отделились – культуры остальных народов Северной