Натянув их, чтобы не оставлять следов, Макаров быстро и профессионально обыскал гостиную, затем спальню и даже кровать, в которой, устремив глаза в потолок, лежал Сэм. Немного стесняясь от того, что он не сделал этого раньше, Макаров закрыл ему глаза. Но это ничего не меняло. Старинных часов, усыпанных драгоценными камнями, в комнате не было.

Камин в гостиной не горел. Его вообще топили только по вечерам, днем обходясь электрическим отоплением. Тем не менее в комнате было жарко, а точнее, душно. В воздухе висел ощутимый запах страха, который Даша узнала бы из тысячи других.

Когда-то, совсем недавно, а кажется, в прошлой жизни, этим запахом встречала ее квартира, в которой она провела столько счастливых лет. Уже после известия о разводе, но до того, как Даша переехала к маме, поняв всю тщетность и неуместность своей борьбы, все в квартире пропиталось ее страхом перед будущим и неизвестностью.

Приходя домой, Даша открывала нараспашку все форточки, но ненавистный запах пропитывал шторы, подушки, одежду. Он был похож на прогорклое масло, от него перехватывало дыхание, першило в горле и возникали спазмы за грудиной. Часть этого запаха она увезла с собой, к маме, и он нет-нет да и вырывался из приоткрытой дверцы шкафа, заставляя судорожно кашлять. Только недавно Даша поняла, что запаха больше нет, он наконец-то выветрился из комнаты и из ее жизни. Произошло это после встречи с Катей и начала занятий в «Открытом театре». И вот сейчас ненавистный запах снова висел в воздухе, ударял в ноздри, действуя на мозг почище адреналина.

Наверное, от того, что это был не ее страх, Даша могла оценивать происходящее чуть отстраненно. Она смотрела на сидящих в зале людей, пытаясь понять, кто из них боится. Самой ей было не страшно. Во-первых, она точно знала, что не имеет к смерти Сэма ни малейшего отношения. Во-вторых, четко верила в то, что насупленный, взъерошенный и не очень приветливый мужчина, находящийся сейчас здесь, обязательно во всем разберется.

Еще совсем недавно мужчины ассоциировались у Даши Муромцевой со счастьем, любовью, залитыми солнцем улицами, маршем Мендельсона, запахом яблочного пирога с корицей. Затем с неуверенностью, слезами, разочарованием, втоптанной в грязь самооценкой, одиночеством и ехидством в глазах подруг. Почему-то впервые при взгляде на мужчину Даша вспоминала про надежность и покой.

Ее жизнь с мужем никогда не была надежной и спокойной, поэтому сейчас ощущение безопасности, которое возникало у нее при взгляде на Евгения Макарова, казалось странным и диким. Тем более в нынешних обстоятельствах.

Даше очень хотелось быть ему полезной. В конце концов, именно она привезла сюда Сэма. Вольно или невольно, но она стала косвенной виновницей его гибели, а потому искренне полагала, что должна помочь и вычислить убийцу. В том, что расследование уже началось, она не сомневалась ни минуты. Взгляд Макарова, резкий, острый, не пропускающий ни одной мелочи, был тому свидетельством.

Закончив осмотр места происшествия, он распорядился выключить в комнате Сэма отопление и открыть нараспашку все окна, чтобы максимально сохранить тело. Конечно, этого было недостаточно, но комнаты-холодильника в доме не было, да и смазывать картину места преступления, по словам Евгения, было неправильно, поэтому тело Сэма так и оставили лежать на кровати в номере, теперь, к счастью, неотапливаемом.

– Итак, начнем, пожалуй, – сказал мужчина, занимавший сейчас ее мысли, и Даша вздрогнула. В ее понимании они давно уже начали. – Я попросил собраться здесь всех, кто сейчас гостит в усадьбе. Сами понимаете, из-за непогоды и обрушения моста никто чужой сюда добраться не мог, так что убийца среди нас. Поэтому мы здесь все, включая людей, которые не имеют ни малейшего отношения к тренингу так называемого «Открытого театра».

Действительно, в углу на стульях сейчас сидела и семейная пара с третьего этажа, та самая, чьи дети уже дважды пугали обитателей гостевого дома страшными криками. Сейчас дети играли на веранде, закрытая дверь не полностью поглощала их визг, из чего Даша сделала вывод, что кричат они практически постоянно.

– Первый мой вопрос будет именно к вам. – Теперь Макаров обращался к семейной паре, которая выглядела растерянной, но совершенно не взволнованной. – Как вы здесь оказались?

– В смысле? – с удивлением спросил глава семейства. – Мы сняли номер, чтобы отдохнуть. Про этот семинар, или что тут у вас, мы знать ничего не знали.

– Отдохнуть? В конце сентября? В дождливую погоду, в переполненном гостевом доме, на озере с холодной водой? – уточнил Евгений. – Странные у вас пристрастия.

– В том-то и дело – когда мы заказывали номер, кроме нас, здесь никого не было, – в сердцах сказал его собеседник. – Я все лето работал, заказ был срочный, жена с детьми сама на море ездила, поэтому мы просто хотели побыть вдвоем. Выбрали уединенное место, заказали номер, детей хотели с моей мамой оставить, а за три дня до отъезда она заболела. Отменять поездку мы не стали, взяли детей с собой и уже по приезде узнали, что тут все битком.

– Никого из присутствующих вы не знаете?

Показалось Даше или и впрямь мужчина на мгновение замялся перед тем, как ответить? Пауза была секундной, но по тому, как дернулись веки Макарова, Даша поняла, что и он эту заминку заметил.

– Нет.

– Вы слышали ночью шум внизу? Когда разбилось стекло?

– Да, был какой-то шум, но мы решили, что он нас не касается, – сказал мужчина. Его жена все это время хранила молчание. – Тут столько людей – мы просто решили, что вы продолжаете отмечать. Полный дом народу, ничего странного, что шумят.

– Во сколько вы поднялись наверх?

– В десять часов. Уложили детей и сами легли. Кино какое-то посмотрели перед сном.

– Когда вы видели Сэма Голдберга в последний раз?

– Да мы вообще не знали, как его зовут, и не выделяли никак. Гость и гость. Тут для нас все на одно лицо.

– Вы говорите неправду, – вступила в разговор Лиза из Газпрома. – Я сама видела, как вчера, после ужина, вы разговаривали с господином Голдбергом во дворе. Я ушла из гостиной, но спать мне не хотелось. Моя соседка по номеру, Маргарита, уже спала, ей нездоровилось, и я побоялась ее разбудить, поэтому решила пройтись.

– Под дождем? – уточнил Макаров.

– Я не считаю плохую погоду препятствием для прогулок, – сухо сообщила ему Елизавета. – Тем более что в прихожей на вешалке висят дождевики. Я специально уточнила у администратора, могу ли я взять один, поэтому натянула резиновые сапоги, дождевик и пошла подышать свежим воздухом. Когда я выходила, вы стояли у входа и беседовали с господином Голдбергом.

– Он просто проявил любезность, – нервно ответил мужчина. – Small talk. Знаете такое английское выражение? Сказал что-то про плохую погоду. Я ответил, потом ушел.

– Куда ушли? Поднялись в номер? – уточнил Макаров.

– Да. – В голосе звучал вызов.