Обратившись к Дойлу, Спаркс попросил рассказать обо всем, что случилось с ним с момента их расставания в Лондоне. Дойл рассказал все, пропустив эпизод с инспектором Лебу из Скотленд-Ярда, потому что Спаркс не советовал ему обращаться в полицию.

– Итак, после того как вы отвезли инспектора на Чешир-стрит, тринадцать, вы вернулись домой и обнаружили тело миссис Петрович, – подытожил Джек.

Покраснев от смущения, Дойл что-то начал мямлить в свое оправдание, однако Спаркс прервал его:

– Позвольте помочь вам, Дойл: никогда не лгите мне, вот и все.

– Но как вы узнали?

– Разве это так уж важно? Вы все равно испортили дело.

– И все-таки скажите мне, каким образом вы…

– Я просто шел по вашим следам.

– Уже тогда? До этого переодевания в индуску? – удивился Дойл.

– В общем, да.

– И с какой целью, разрешите узнать? Чтобы защитить меня или предчувствуя, что я снова попаду в ловушку?

– Что-то я не вижу тут разницы.

– Ну да. Ваше присутствие в Кембридже оказалось как нельзя кстати.

– Признаюсь, там я преследовал и собственные цели.

– Какие, например? – поинтересовался Дойл.

– Дело в том, что брат леди Николсон закончил Гонвилльский колледж в Кембридже, и я наводил там кое-какие справки о нем…

– Пока я тщетно разыскивал "профессора Сэкера", – язвительно продолжил Дойл.

– Да, вынужден признаться, что так и было.

– А, понимаю, – сказал Дойл. – Вы специально назвались этим именем, чтобы, находясь в Кембридже, я оставался в сфере вашего внимания. А вы тем временем выясняли то, что вам было нужно.

– Логично, Дойл, – улыбнулся Спаркс.

– Еще бы. Но из-за ваших чертовых планов я чуть не стал кормом для хищных птичек.

– Весьма сочувствую.

– Не могли бы вы объяснить, что за дьявольщина преследовала меня в зале египетских древностей?

– Нет, к сожалению, не могу, – пожав плечами, ответил Спаркс и, помолчав, спросил: – А ведь это было наверняка любопытно, разве нет?

– Да уж… До сих пор мурашки по телу, – сказал Дойл. – Ну а что вы узнали о брате леди Николсон?

– Его фамилия Ратборн, это девичья фамилия леди Николсон. Джордж Ратборн. Он уехал из колледжа за три дня до начала каникул, объяснив отъезд срочными семейными делами. С тех пор его никто не видел.

– И уже никогда не увидят. Бедняга. А что вы скажете о госпоже Блаватской?

– Удивительная женщина.

– Согласен. Но какое она имеет отношение ко всему происшедшему? – спросил Дойл.

– Я бы сказал, что она выступает в качестве заинтересованного наблюдателя.

– То есть вы полагаете, что во всем этом кошмаре она не участвует?

– Так это ведь вы с ней разговаривали, не я. Вам и делать выводы.

– Но разве вы с ней не знакомы? – продолжал выяснять Дойл, чувствуя, что в нем все кипит от возмущения.

– Никогда не встречался с этой женщиной, – ответил Спаркс. – Но считаю, что она прекрасный оратор, этакая смесь пилигрима и ловкого продавца патентованных снадобий. Она скорее похожа на американку, чем на русскую.

– И еще одно, Джек. Вы уж меня простите, но что значит эта ваша загадочная должность "специальный агент ее величества королевы"?

Спаркс остановился и пристально посмотрел на Дойла:

– Поклянитесь, Дойл, что никогда и никому ни словом ни духом не обмолвитесь об этом. Это небезопасно даже здесь, на пустынной тропинке, потому что касается людей, гораздо более нужных империи, чем мы с вами. И вам я доверился не без колебаний… Чтобы вы осознали, в какую жуткую историю вы влипли. Как бы мне хотелось, чтобы все было иначе!

Роялист, искренний поклонник королевы, Дойл внимательно выслушал эту прочувствованную речь и спросил Спаркса о той завесе секретности, которая окружала его.

– Правильно ли я понимаю, что вся эта история представляет угрозу и для… высокопоставленных особ? – осторожно спросил он.

– Вот именно.

– Могу я… чем-нибудь помочь вам?

– Вы уже помогаете. Человек вы на редкость способный.

"Угроза королеве. Это ужасно", – пронеслось в голове Дойла.

– Если вы полагаете, что я на что-то способен, то, с вашего позволения, я с радостью согласился бы применить эти способности необходимым образом.

Спаркс смотрел на Дойла с равной долей симпатии и беспристрастности.

– Ловлю вас на слове, – помолчав, ответил он. – У вас с собой талисман, который я дал вам?

– Да, вот он, – проговорил Дойл, вытаскивая из кармана серебряную вещицу.

– Возьмите его в левую руку, пожалуйста.

– Госпожа Блаватская посоветовала мне сделать из него амулет.

– Да, вреда от этого не будет, только пусть он будет скрыт от посторонних глаз, – сказал Спаркс, вынимая из-под рубашки точно такой же амулет. – А теперь поднимите правую руку и повторяйте за мной.

– Это что, какой-нибудь ритуал в духе масонов? – усмехнулся Дойл.

– Слушайте, Дойл, у нас мало времени…

– Конечно. Давайте.

Спаркс закрыл глаза и стоял так довольно долго, погружаясь в состояние транса. Дойл хотел уже прервать молчание, но в этот момент Джек заговорил:

– Пусть Свет из глубин Божественного Разума станет Светом в умах людей. И пусть станет Светом на Земле…

Дойл повторял загадочные слова, пытаясь постичь их смысл. Божественный Разум – Свет… Свет в форме знания – мудрость…

– …И пусть то, что называется волей Божьей, войдет в души людей и направит их на путь истинный – путь, известный Учителям, служителям истины.

А вот это сложнее. Нечто нехристианское, хотя и не богохульство. Учителя? Блаватская тоже пишет о них, о мудрецах, бесстрастно наблюдающих проявления человеческой глупости. В каждой цивилизации место их пребывания называлось по-разному: Олимп, Валгалла, Шамбала, Небеса…

– И пусть среди рас человеческих осуществится Замысел. Осуществится в Любви и Свете и закроет дверь, за которой таится Зло.

Дверь, за которой таится Зло… Дойлу не терпелось вставить, что он, Дойл, к сожалению, не может указать, где эта дверь, но он слышал своими ушами, как в нее яростно колотится Зло.

– И пусть Любовь, и Свет, и Сила осуществят Замысел на Земле.

"Замысел… Чей замысел? – спросил себя Дойл. – Как, интересно, собираются его осуществлять? И кто? Может, и я теперь – один из них?"

– А дальше что? Следует ли скреплять эту клятву каким-нибудь особым завершающим рукопожатием? – поинтересовался Дойл.