«Мама, наверно, была бы в ужасе», – с тоской подумала Лив. Стало очень стыдно, а потом пришёл страх – намертво сковал волю, сжал холодной лапой сердце.

Надо вернуть письмо пока не поздно!.. Лив кинулась бежать, хотела разыскать горничную и отобрать конверт, но замерла в дверях. Гордость не позволила ей так унижаться. В чём она виновата? В том, что любит прекрасного человека? Любовь росла день ото дня, грела Лив сердце, занимала все её мысли. Других чувств у неё уже не осталось. Как можно не рассказать об этой великой любви? Даже если бы Лив не имела надежды, то всё равно не стала бы скрывать этот сердечный жар. Она вновь вспомнила героиню заветного романа и вслед за Татьяной повторила:

– «Но мне порукой ваша честь, и смело ей себя вверяю…»

Дверь спальни с грохотом распахнулась и в комнату влетела Саня.

– Барышня, князь приехал. Я письмо потихоньку засунула в карман его пальто. Только его светлость, видать, не в духе: он велел доложить своей матери, будто срочно хочет её видеть, а сам бегает по гостиной, как медведь в клетке. Не случилось бы беды!

Душа у Лив ушла в пятки.

– Что, князь очень сердит? – прошептала она.

– Ужас, лицо такое мрачное…

– Давай скорее одеваться! Пока он будет с матерью говорить, я смогу забрать письмо обратно.

В четыре руки они молниеносно нарядили Лив. Стараясь не шуметь, спустилась по лестнице. Вот и вестибюль. На их счастье, слуг здесь не оказалось. Лив знаками показала горничной, чтобы та покараулила, а сама на цыпочках дошла до приоткрытых дверей гостиной. Здесь вовсю бушевал скандал:

– Как ты смеешь вмешиваться в мои дела?! – кричала баронесса. – Только я могу принимать решения о судьбе моих сестёр. Ты не имеешь к этому никакого отношения. Я решила, что Алина выйдет за фон Масса – значит, так оно и будет! Моя сестра имеет право стать женой, не спросив разрешения у племянника, которого она впервые увидела два месяца назад.

– Вы забываете, что я теперь – глава семьи Шварценбергов, а Эрик – мой служащий. Вы хоть подумали, что теперь мой управляющий станет мне роднёй, а это совершенно меняет отношения, – возражал ей сын.

– А вот это меня совсем не волнует, дорогой сынок, – язвительно парировала Евдоксия. – Ты настаивал на том, что будешь единолично заниматься делами. Пожалуйста, сам и действуй. Алина хочет этого человека в мужья? Она его получит! Более того, я уже приняла предложение Эрика от имени семьи. Венчание назначено, я даже пригласила графа Литту стать шафером жениха-католика.

Спорщики замолчали. Слышались лишь гулкие шаги Александра, тот явно ходил не по ковру, а по паркету и, значит, отошёл к окнам. В таком настроении, как сейчас, кузен мог превратно истолковать письмо в стихах, а то и просто с раздражением выкинуть его, сочтя неуместной шуткой. Лив уже сделала шаг в сторону вестибюля в надежде разыскать пальто и забрать своё послание, когда услышала слова Александра:

– Хорошо, пусть так! Вы решили выдать сестру замуж за моего управляющего, и мне придётся смириться с этим. Но зачем было втягивать в это дело Литту, тем более что свадьба эта до неприличия скоропалительна? Вы же знаете, что он может повлиять на моё назначение в Министерство иностранных дел.

– Я всё знаю! Мне не нужно открывать глаза на реальное положение вещей, – отрезала баронесса. – Мне приходится лично замаливать твои грехи, а ты ещё смеешь ставить мне это в вину?! Ты думаешь, такого человека, как Литта, можно провести? Все на балу в Благородном собрании поняли, что вы с Юлией – любовники. Разве я тебя не предупреждала, чтобы ты держался от неё подальше?

Лив расстроилась. Баронесса, похоже, совсем распоясалась. Как вообще можно говорить о таких вещах? Но оскорбилась не только она – тон Александра стал ледяным:

– Соизвольте объяснить, каким образом вы «замаливали мои грехи», не поставив меня об этом в известность?

– Мне пришлось специально ехать к графу, чтобы объяснить, как наша семья уважает и почитает его самого и всех его родных, в том числе и Юлию. Я два часа расточала этой беспутной девице комплименты, чтобы её дед не сомневался, что ты поступишь как порядочный человек, а я тебя поддержу.

– «Порядочный человек»? Что это значит?! – вскричал Александр. – Уж не думаете ли вы, что я по вашей указке должен жениться на Юлии так же, как бедная тётка Алина идёт замуж за Эрика?!

– Именно так я и думаю. И ты сам виноват в том, что это случилось. Если бы ты хоть раз в жизни послушал мать, ничего бы этого не понадобилось! Я тебя предупреждала, а ты поступил мне назло. Граф Литта прекрасно знает, что ты спишь с его внучкой, эта девчонка даже не считает нужным скрывать вашу связь. Как только дед разведёт Юлию с Самойловым, тебе придётся стать её мужем.

Лив показалось, что она сейчас умрёт. Неужели Александр примет ультиматум? Но, к её радости, тот не спешил сдаваться:

– И кто меня заставит это сделать? Я ведь могу просто уехать в свой замок. Не думаю, что граф Литта станет так утруждаться, чтобы брать его штурмом.

– Господи, за что мне это наказание?! – простонала баронесса. – Тебе само идёт в руки самое большое приданое России. Девчонка – наследница Скавронских, её бабка завещала Юлии всё, что оставил ей самой князь Потёмкин, ну, а после деда ей достанется имущество Литта и в России, и в Италии. Разве можно упускать такой шанс?!

– Юлия замужем – и, насколько мне известно, не собирается разводиться. Так что оставьте ваши планы при себе. Я не женюсь на ней, сколько бы вы на меня ни давили.

Баронесса в долгу не осталась. В её голосе звучала неприкрытая издевка:

– Тогда тебе придётся ждать своего назначения бесконечно долго! Литта уже придержал его, узнав, что ты спутался с его внучкой.

– Значит, обойдусь без его протекции. В конце концов, я должен заниматься собственными делами. Не забывайте, что я теперь – князь Шварценберг. Если я через месяц-другой не получу назначение, то уеду домой, а вы, если хотите, можете жить здесь. Я буду высылать вам деньги, так же, как выдаю их теперь.

Голос Евдоксии поднялся до визга. Она уже не выбирала выражений. Ненависть плескалась в её истеричных криках:

– Что ты мне даёшь?! Жалкие крохи. На них невозможно жить! Я не намерена зависеть от собственного сына и требую, чтобы ты вернул мне приданое, которое я принесла в вашу семью. Вот тогда я смогу вести достойный образ жизни.

– Это приданое вернётся в Россию, но оно достанется вашим сёстрам. Так решил мой дядя, – жёстко парировал Александр. – У моего деда было три дочери, и те, кого ваше замужество обездолило, должны вернуть свою часть состояния Румянцевых. Самое большее, что я могу для вас сделать, это выплатить вам столько же, сколько вашим сёстрам, но тогда я буду считать, что вы отказались от своего прошлого в семье Шварценбергов. В том числе и от меня.

– Я не позволю тебе делить мои деньги на троих! – вскипела баронесса. – Отец решил отдать их мне, значит, нужно уважать его волю. Мне всё равно, что ты думаешь – я хочу получить эти деньги сама и полностью.