Подумав минут пять, я пришла к выводу, что хоть что-то, но должна знать самая близкая подруга Орловой. У нас ведь в России как: все тайны, если они у кого и есть, можно запросто выпытать не у самого их держателя, а у его друга или подруги. Не знаю уж почему, но тайны у нас принято доверять не членам своей семьи, а друзьям. И, кстати, зря: это приводит ко множеству проблем, а тайна быстро перестает быть таковой. Есть ведь даже поговорка по данному поводу. Не помню, правда, как она точно звучит, но смысл примерно такой: хочешь, чтобы о твоем секрете узнал весь свет, поведай его по секрету близкой подруге.

Достав из своей сумочки записную книжку, я пролистала ее и нашла данные о двух подругах Орловой. По словам моего клиента, наиболее приближенной к дому, а значит, и той, кому больше всего доверяли, являлась некая Олеся Васильевна Турчакова, учившаяся с убитой в одном классе. Жила она где-то недалеко от моей улицы, так что можно прямо сейчас отправиться на ее поиски.

Покинув мягкий и располагающий к отдыху диван, я заглянула в кухню и с уже более веселым настроением позволила себе выпить чашечку крепкого кофе. Потом бросила взгляд на часы и, увидев, что на них натикало чуть более двух часов дня, стала собираться в гости. Поправила прическу, макияж и, взяв с собой сумку, пошла к выходу.

Оказавшись на улице, посмотрела на небо: солнце светило не очень уж и сильно, но и дождичка вроде как не предвиделось, и тогда я решила пройтись до нужного мне дома пешком. Надо же когда-нибудь разминать ноги. Закинув сумочку на плечо, я спокойным шагом вышла из двора. Под ногами зашуршали опавшие с деревьев осенние листья, создавая своеобразную, успокаивающую музыку. Им помогали птицы, щебечущие вокруг. Оставалось только наслаждаться красотой городского осеннего пейзажа и ни о чем не думать.

Но этого позволить себе я пока не могла. Не привыкла я оставлять мысли о работе, когда она еще не завершена. Такая вот у меня натура, ничего не поделаешь. Вот и сейчас я шла и думала, как мне выстроить разговор с Олесей Васильевной, чтобы не упустить чего-нибудь. Что та может знать и даже скрывать намеренно и как это лучше выпытать? В общем, все как всегда: голова была полна как полезных, так и бесполезных мыслей, и мне в ближайшие часы предстояло выяснить, какие из них и насколько ошибочны.

Наконец передо мной появился дом, в котором жила подруга Орловой. Это была девятиэтажка с тремя подъездами.

Я вспомнила номер квартиры Турчаковой и, предположив, что она должна располагаться в первом подъезде на втором этаже, направилась туда. Моя интуиция и умение считать меня не обманули, и я попала к нужной двери. Отыскав возле нее звонок, я надавила на него один раз и стала ждать результата. Через пару минут в коридоре за дверью раздалось какое-то шуршание, слегка напоминающее трение шлепанцев о палас, а затем в «глазке» на двери что-то замелькало. Вскоре последовал вопрос:

— Кто?

— Это из милиции. Я насчет вашей подруги, — ответила я.

— Какой? — не поняла меня женщина, по голосу которой я догадалась, что по возрасту она вполне подходит на роль школьной подруги Орловой.

— Юлии Дмитриевны Орловой, — пояснила я ей. — Я бы хотела задать вам несколько вопросов. Можно?

На минуту повисла пауза, а спустя некоторое время послышались щелчки отпираемого замка. Вскоре дверь распахнулась, и я увидела женщину лет тридцати, в розовом халате и с полотенцем на голове. Она, по всей видимости, только что приняла душ, а тут как раз позвонила я.

Меня довольно сильно поразила внешность женщины: у нее была ужасно выдвинутая вперед крупная челюсть, делающая ее похожей на лошадь. Остальные черты лица были вполне стандартными, но нижняя его часть портила их, придавая лицу грубое, даже отталкивающее выражение.

«Не желала бы я быть на ее месте», — подумала я про себя, а вслух спросила:

— Можно войти?

— Конечно, проходите, — кивнула в ответ женщина и освободила проход.

Я прошла к ней в квартиру и вновь получила потрясение. Теперь уже от вида последней. Нет, я, конечно, знала от Орлова, что подруга его жены работает дизайнером, но о том, что в собственной квартире можно сотворить подобное, даже не догадывалась. Тут царило нечто неописуемое.

Во-первых, всякие там двери и стены отсутствовали напрочь. Их заменяли небольшие перегородки, едва-едва выступающие из стен. Они же очерчивали примерные границы комнат. Полы комнат располагались на разной высоте — спальня казалась проваленной вниз, кухня, напротив, расположенной на пьедестале, а зал превращен в большой ступенчатый лабиринт. Мебель во всех комнатах была одного цвета, но разных оттенков, отчего разрозненность комнат не была очевидной и не бросалась в глаза сразу.

Во-вторых, сама форма всех предметов и вещей, здесь имеющихся, была индивидуальной. Такой, какую нечасто встретишь в магазинах и даже в специализированных салонах. Что ни стул, то спираль, что ни ваза, то изогнутая и обвитая листьями стеклянная трубка со множеством отростков по бокам. Что уж говорить о люстрах и иных осветительных приборах: сказка, и только!

Естественно, при виде всего этого великолепия я просто застыла в коридоре с раскрытым ртом и долго не могла вымолвить и слова. Все интерьеры царских хором «новых русских» и иных не последних людей города по сравнению с необыкновенной трехкомнатной квартирой в один миг стали казаться мне всего лишь неловкой попыткой показать только размеры кошелька хозяев, а отнюдь не жилище, характеризующее внутренний мир своих владельцев. Чтобы добиться последнего, нужно было быть настоящим художником и точно знать, что именно ты хочешь. И Олеся Турчакова это действительно знала.

— Какая красота! — совладав с собственным голосом, восторженно произнесла я. — Не дом, а музей красоты.

— Да что вы! Это так, наметки. Был бы у меня частный дом, с двумя-тремя этажами, тогда бы уж я развернулась, — слегка смущаясь, ответила хозяйка. — Ну да вы проходите, присаживайтесь, куда нравится.

Последовав ее приглашению, я выбрала для себя стул с сиденьем, имитирующим черепаший панцирь. Он показался мне таким солидным и устойчивым, что я просто не могла не опробовать его. Олеся тоже села, но на другой стул, с изогнутой спинкой, и приготовилась слушать. Я не стала тянуть время и сразу перешла к делу:

— Для начала разрешите представиться: Иванова Татьяна Александровна, частный детектив. Сейчас занимаюсь расследованием смерти вашей подруги Юлии Дмитриевны.

— По чьей просьбе? — внимательно меня выслушав, полюбопытствовала Олеся.

— По просьбе ее мужа.

— Димы? — удивилась хозяйка квартиры.

— Да… Он убедил меня, что не виновен в том, что случилось, и очень хочет, чтобы настоящий виновный был найден, — пояснила я суть дела.

— Да, — задумчиво повторила женщина и подперла свою мощную челюсть рукой. — А я ведь думала, что он это сделал. Теперь понимаю, почему Дима бежал после суда. Он кого-то подозревал? — выдала она созревший вопрос.