12.09. Первое настоящее подтверждение препятствия делу со стороны ВРО ФБР. Пришедшая в ВРО из Австрии информация о субъекте Сабо остается в ВРО, а не передается в отделение ФБР в Тампе, как было затребовано.

14.09. Второе подтверждение препятствия со стороны ВРО ФБР. По требованию ВРО штаб-квартира ФБР отклоняет запрос агента Тремейн на командировку в Швецию с целью допроса братьев Керцик. В подобных обстоятельствах такие запросы обычно удовлетворяются. Препятствия беспрецедентны.

19.09. Глава подразделения внутренней безопасности Министерства юстиции Джон Мартин встречается с агентами Наварро и Тремейн и их руководителем Корнером в Тампе. Высоко оценивает наши старания, но, по сути, говорит нам умерить пыл. Мартин сообщает, что теперь делом занимаются немцы и ВРО. (Правда? Они даже не знают о Рамси.) Корнер предлагает мне не «расстраиваться из-за Мартина». Но с каких это пор глава подразделения внутренней безопасности приезжает в маленькое отделение, чтобы сорвать расследование, погладив нас по головке, а затем приказать передать дело другим?

19.09 (продолжение). Мы узнаем от военных, что коэффициент интеллекта Рода поразительно высок — это второй результат за все время проведения базового армейского теста на коэффициент интеллекта. Казалось бы, эту информацию мы могли получить и раньше, но я знаю, как все работает. Во-первых, Род был одним из тысяч людей, опрошенных после ареста Конрада. Эла Юэйса отправили к нему с той же информацией, с которой начинали и другие дознаватели: он знал его имя, дату рождения, годы службы и ничего больше. Во-вторых, получить информацию у военных не легче, чем найти сокровища в одном из фильмов об Индиане Джонсе, только в реальной жизни все скучнее, чем у Спилберга. Первым делом необходимо отыскать здание (одно из многих). Затем бледные архивисты, которые редко видят солнце, пускаются в путь по многомильным, затянутым паутиной коридорам, чтобы найти нужное ответвление, нужный стеллаж, нужную коробку и нужный отсек нужной коробки.

Честно говоря, я был очень рад подтверждению того, что мне было вполне очевидно с самого первого дня: Род Рамси — на редкость умный сукин сын. Тот факт, что я имею дело не с каким-то заурядным недотепой, лишь укрепил мою решимость не позволить ни штаб-квартире, ни ВРО, ни Министерству юстиции, ни кому-либо еще снять нас с этого дела.

20.08.1988. Этот день только что наступил. Мы с Линн сидели в моей машине, припаркованной на стоянке возле торгового центра у шоссе US-41, освежая в памяти все требования отдела 794, в особенности подотдела (а), Раздела 18 Кодекса Соединенных Штатов Америки перед назначенной на 10 утра встречей с Родом Рамси. Я вел урок. В уголовных делах о шпионаже можно потерять чертову кучу времени, если не держать руку на пульсе.

— Ты все понимаешь? — сказал я. — Нам не нужно признание.

— А что тогда нам нужно? — несколько удивленно спросила Линн.

— Ты раньше работала над делом о шпионаже?

— Нет, но помогала с одним.

— Не переживай. Из пятидесяти девяти региональных отделений ФБР делами о шпионаже когда-либо занимались только шесть. Тампа среди них.

— Так какая у нас цель?

— Мы можем нацелиться на признание, но возможно, так и не услышим его. Нам нужен доступ.

— К чему?

— К тому, что удовлетворяет положение о шпионаже. Знаю, об этом не рассказывают на базовом тренинге.

— Точно, такого там не было.

— Поэтому нам и нужно сосредоточиться на важном: на маленьких деталях, которые накладываются друг на друга, пока не удовлетворят условиям положения.

— Продолжай.

— Отдел 794 требует, чтобы мы доказали, что подозреваемый получил секретные материалы. Что эти материалы были умышленно переданы какому-то лицу или какой-то организации, которая не имела права на владение ими. И наконец, что эти действия могли причинить огромный ущерб Соединенным Штатам Америки.

— Кажется, все не так уж сложно.

— Так и я говорил на первом деле. Но стоит тебе попробовать сопоставить слова подозреваемого с требованиями положения, как ты увидишь, насколько это сложно. Поэтому любая деталь невероятно важна.

Пока Линн обдумывала мои слова, я повернул к своей любимой кубинской булочной и купил для Рода пастелитос с гуавой.

Когда я сел в машину, Линн принюхалась к пакету у меня в руках.

— Как вкусно пахнет! — сказала она, пожирая пакет глазами, пока я пристегивал ремень.

— Штуки вкусные — и калорийные, — заметил я, протягивая ей свежайшую булочку.

— Мне еще учиться и учиться, да? — Слоеная булочка на время погрузила Линн в настоящий экстаз.

— Как и всем нам. Каждое дело уникально, но простых среди них не бывает.

Как выяснилось, Род тоже обожал пастелитос. Две он проглотил в один присест. Я ждал своей очереди насладиться десертом, но Линн хитро взглянула на меня и предложила Роду доесть все остальное.

— Правда? — спросил он. Уголки его рта уже стали вишневыми от гуавы.

— Правда, — кивнула Линн. — Мы угощаем.

Ха-ха. Но печалиться мне не стоило, ведь я уже успел урвать кусочек.

— Род, — сказал я, переходя к делу, — ты говорил, что на базе в Германии гайки не закручивали. Такое впечатление, что в твоем отделе планирования вообще не было взрослого руководства.

Род закивал, облизывая пальцы, как двухлетний ребенок.

— Можешь рассказать подробнее? Военные хотят усилить там безопасность. Твои советы здорово бы им помогли.

На мгновение Род посмотрел на меня так, словно пытался определить, есть ли в моих словах хоть доля правды — признаю, довольно небольшая. Но я готов был побиться об заклад, что он не устоит перед искушением преподнести нам урок. В итоге именно так и случилось.

— Собственно говоря, — начал он, — над документами вообще не было никакого контроля.

— Опиши нам процесс.

— Да, — добавила Линн, — представь, что мы идиоты.

— Только представить?

Род явно пребывал в шутливом настроении. Хорошо.

— Что ж, — сказал он, — у нас там был полный цикл. Документы приходили на базу, мы их регистрировали. Пока они находились там, мы вели учет, кто и что смотрел. Когда потребность в документах заканчивалась, наша работа заключалась в том, чтобы уничтожить их и списать со счетов.

— «Наша»? О ком идет речь?

— Об ответственных за хранение документов.

— И кто это был? — вступила Линн.

— Мы с Клайдом, — сказав это, Род засиял, как новогодняя елка. — Всем заведовали мы двое, понимаете?

— В каком смысле? — спросил я, притворяясь заинтересованным слушателем. — Расскажи нам больше.

— Ладно, — согласился Род и перешел на настоящее время, словно до сих пор работал контролером хранения документов Восьмой пехотной дивизии. — У нас есть большие мешки для сжигания, все кладут туда документы. Потом мы запечатываем эти мешки клейкой лентой и выносим. Когда работает сжигательная установка, мы сгружаем все в нее. Это такое огромное сооружение из металлической сетки, похоже на здоровенную жаровню. Бросаешь туда документы, потом переворачиваешь, прямо как поросенка. Работенка довольно грязная, да и растягивается на часы.