Род чуть улыбнулся.

— Гипотетически, — добавил он.

— Конечно, — ответил я. — Чисто гипотетически.

— Но что, если в этом «гипотетическом» прокате, — продолжил Род, — на самом деле были не фильмы?

— Не знаю даже, — сказал я. — Что еще — гипотетически — там могло быть?

— Информация? — ответил Род, в последний момент придав своему голосу вопросительную интонацию. — Он говорил, что информация превыше всего. Что, если — гипотетически — Клайд на самом деле хотел использовать этот видеопрокат, чтобы получать информацию от заходивших туда солдат?

— И что бы он с ней делал? — спросила Линн. — Гипотетически.

— Гипотетически, — ответил Род, — он мог бы ее продавать.

Мне ужасно хотелось спросить кому, но Род не случайно говорил «гипотетически». Он играл с нами, дразнил нас намеками и, возможно, удовлетворял свою жажду риска. Если бы мы попросили его рассказать обо всем подробнее, он мог решить, что игра окончена, и закрыться наглухо. Вместо этого я кивнул в сторону ванной и взглядом спросил у него разрешения отойти.

— Прямо по коридору, — сказал он.

Внутри я нажал на смыв унитаза и пустил воду в раковину, чтобы все казалось реальным. Я надеялся, что в мое отсутствие Линн перехватит инициативу и, возможно, беседа пойдет легче. Так и произошло. Выходя из ванной, я услышал, как Линн спрашивает о других приятелях Клайда — вопрос был хорошим, я и сам собирался его задать. Когда я снова сел на стул, Род как раз объяснял, какое различие Клайд проводил между «игроками в покер» и «игроками в покер-покер».

— Так, — сказал я, — как я понял, «игроки в покер» — это ребята, которые играют в стад, пять карт, все дела. Но что еще за «игроки в покер-покер»? Те, кто играет с большими ставками?

— Нет, — ответил Род, — игроки в покер-покер — ближайшие приятели Клайда. Они выполняют всякие его поручения.

— Какие, например?

Но Род не стал отвечать.

— А ты, Род? — спросил я. — Ты был игроком в покер-покер?

— Возможно, — сказал Род, до неприличия растянув это слово, а затем в очередной раз скрылся за улыбкой Чеширского кота. Тут я понял, что больше нам от него в тот день не добиться.

Линн еще не надела туфли, когда я взялся за ручку двери.

— Слушай, Род, — сказал я, обернувшись, — ты снова нам ужасно помог. Ты даешь нам прекрасное представление о том, как обстояли дела в штаб-квартире Восьмой пехотной дивизии. Я сегодня же свяжусь с нашими людьми из Бонна и узнаю, что еще их интересует. А ты жди звонка. Скоро мы снова к тебе заедем.

— Может, завтра? — с надеждой спросил Род. Ему очень понравилось нас обыгрывать. Это было очевидно. — Я свободен. Заглянете?

— Возможно.

Будучи профессионалами, мы с агентом Тремейн отъехали на приличное расстояние от трейлерного парка и лишь затем дали друг другу пять, чтобы отметить прогресс очередного дня. Нет, признания мы не дождались, но получили кое-что получше: целую серию деталей. Когда у нас будет признание (и даже если его не будет), они позволят нам выстроить железобетонное уголовное дело, которое не развалится даже при самой агрессивной защите.

Род Рамси выболтал нам, что нарушал правила и подвергался проверкам со стороны человека, который, как мы надеялись, скоро будет осужден за шпионаж. Он учился у этого человека и испытывал на себе его влияние. Он также по собственной воле намекнул нам на происки Клайда Конрада, о которых прекрасно знали некоторые «игроки в покер-покер» — вероятно сообщники Конрада. Конрад и Рамси работали вместе и не перед кем не отчитывались. В такую историю присяжные точно поверят.

Неплохой улов. Я радовался за Линн, которая зарекомендовала себя умелым напарником и способным учеником, несмотря на молодые годы. Но больше всего я радовался за Джея Корнера, ведь он рисковал гораздо больше, чем кто-либо из нас. Для него на кону стояла более высокая зарплата, больше вложенного времени и больше потенциала роста. (Если бы война с Вашингтоном не закончилась, мой собственный потенциал роста сократился бы до нуля.) Корнер дал мне девяносто дней. О большем в таких обстоятельствах нельзя было и просить. Менее чем за месяц мы с Линн сумели выстроить дело, которое и оправдывало его доверие.

— Кстати, — сказал я Линн, когда мы объезжали мелкое ДТП на бульваре Кеннеди, — я хочу тебя поблагодарить.

— За что?

— За то, как ты ведешь это дело, как говоришь с Родом. Большинству агентов такое было бы не под силу.

— Думаешь? — спросила она с ярким среднезападным акцентом.

— Ага. Ты плывешь по течению. Я меняю план, и ты подхватываешь на лету. Я это очень ценю.

— Спасибо. Это многое для меня значит.

— Джей был прав — ты хороший агент. Но гораздо важнее, что ты нравишься Роду.

— Да-а-а, это точно, — ответила Линн.

У нее отлично получалось демонстрировать увлеченность россказнями Рода, а я подозревал, что он вообще падок на женское внимание.

— Пусть так и останется, — сказал я. — И еще кое-что.

— Что?

— Жду не дождусь следующей встречи с этим чертовым пронырой!

— И я, Джо, — ответила Линн. — Жду не дождусь.

Но этого шанса Линн так и не выпало. Через девять дней после нашей беседы 20 сентября братья Керцик опознали Рода Рамси по фотографиям, которые мы им отправили, и подтвердили, что он был замешан в деле Конрада. На следующий день штаб-квартира ФБР снова приказала нам прервать все контакты с Рамси — теперь это был серьезный ПРИКАЗ, проигнорировать который мы не могли. Когда через 357 дней мне снова позволили поговорить с Родом Рамси, Линн Тремейн уже вышла замуж и перевелась из отделения в Тампе, а наше дело совсем заглохло.

Вашингтон. 29 октября 1989 года

Хорошие новости: мне снова позволили пообщаться с Рамси!

Плохие новости: дело Рамси пролежало на полке двенадцать месяцев и восемь дней. Но кого это волновало? Кто каждый день из этих двенадцати месяцев мучился от осознания, что не может по закону преследовать человека, который определенно причинил Америке огромный вред?

Новости еще хуже: Роду звонили из «Эй-би-си ньюс». Может, кто-то намекнул одному из продюсеров программы Теда Коппела Nightline о возможной связи Рода с Конрадом. А может, редакторы World News Tonight просто отрабатывали свой хлеб после статьи о Конраде, опубликованной в марте в газете The New York Times. Худший, но наиболее вероятный вариант: в дело Конрада вцепился Джеймс Бэмфорд[20]. Ребята из Агентства национальной безопасности сливали Бэмфорду важнейшую информацию еще до того, как он написал международный бестселлер «Дворец головоломок», в котором камня на камне не оставил от АНБ. Теперь он: (а) был знаменит и (б) возглавлял в Вашингтоне команду журналистов «Эй-би-си», занимающуюся вопросами национальной безопасности. Разведка из кожи вон лезла, чтобы задобрить его, а дело Клайда Конрада как нельзя лучше для этого подходило.