исключено, что всё ещё сказывалась с юных лет им заслуженная репутация greculus’a, «гречонка», «гречишки». Окружение императора составляли прежде всего люди военные, а они на греков смотрели свысока и не шибко жаловали их подражателей. Теперь от пренебрежения не осталось и следа.

Покровительство и благорасположение Суры Адриан, правда, в том же 108 году и утратил. Лучший друг Траяна отошёл в царство мёртвых. Но симпатию Траяна Публий вроде как сохранил. Как писал Элий Спартиан: «После смерти Суры он стал ещё ближе к Траяну, главным образом благодаря речам, которые составлял вместо императора»[169].

Но прокламированное как бы усыновление всё же не состоялось. Так что не всё было так просто для Адриана в окружении правящего императора.

Возможно, именно поэтому в его судьбе наступил новый неожиданный поворот. Во втором десятилетии II века Адриан покидает Рим и оказывается в городе, к которому с самых юных лет испытывал самую горячую любовь. Это Афины. Для Адриана столица Аттики — город совершенно особенный. Это воплощение высших достижений обожаемой им эллинской культуры. Ну какой образованный человек в ту эпоху не мечтал побывать, а лучше пожить в городе, давшем миру и Эсхила, и Софокла, и Фидия, и Поликлета, и Сократа, и Платона, не говоря уже о великих политиках и полководцах Солоне, Мильтиаде, Фемистокле, Перикле! Пусть не ко всем из них их современники-афиняне были справедливы, вспомним изгнание Мильтиада, Фемистокла, цикуту Сократа, но великая слава Афин оставалась немеркнущей. Бытовала такая греческая поговорка, думается, и римлянам эпохи Империи не чуждая: «Так ты — чурбан, если не видел Афин; осёл, если видел их и не восхитился; а если ты по своей воле покинул их, то ты верблюд».

Адриан не из какого-либо нежелания до четвёртого десятка лет своей жизни не бывал в Афинах. Есть, правда, версия, что в возрасте шестнадцати лет он ненадолго посетил Афины, где позанимался философией под руководством известного философа Изея[170]. Военная и гражданская служба постоянно требовала его присутствия в иных провинциях Римской империи либо в самом Вечном городе. И вот, наконец, он в Афинах! Трудно даже представить, какие чувства испытывал наш герой, поселившись в великом городе, где, казалось, каждый камень рассказывал удивительные истории о славном прошлом столицы Аттики! Пусть это и была очевидная заминка в его безупречной и однозначно успешной карьере, но разве могло что-либо огорчить Адриана во время пребывания в городе своей мечты!

Афиняне не могли не оценить нахождения в своём городе родственника императора, уже известного политика и воина, а главное, восторженного почитателя эллинской культуры и обычаев. Конечно же, наш герой удостоился горячих симпатий афинян. То ли в 111-м, то ли в 112 году Адриан получил афинское гражданство по дему Беса и был избран архонтом-эпонимом Афин[171]. Архонт-эпоним, должность эта в Афинах и в римское время сохранилась и главенствовала в местном самоуправлении, был главой коллегии из девяти архонтов. Он заведовал гражданскими и административными вопросами. Именем архонта-эпонима традиционно со времени учреждения этой должности, по преданию, ещё во времена царей-басилевсов, то есть до XI века до Р. Х., именовался год. Так что в истории Афин появился год Публия Элия Адриана, римлянина, удостоенного высшей чести, подобно эллину-афинянину.

Неудивительно, что, пребывая в Афинах, Адриан обрёл широкий круг высокоинтеллектуальных друзей, каковых ему, что греха таить, так не хватало в окружении Траяна, где военная косточка ценилась превыше всего, пусть даже император, сам военный человек до мозга костей, но никак не солдафон, уважал интеллектуалов и по возможности им покровительствовал. Здесь, на славной земле Аттики, Адриан наконец-то оказался в том кругу, о каком, думается, он мечтал с юных лет. В своём кругу!

Да и наместником Греции — проконсулом провинции Ахайя тогда был близкий друг Траяна, хорошо знакомый Адриану ещё по Риму Квинт Сосий Сенецион. Сосий был в своё время легатом Мёзии, где служил трибун-ангустиклавий Публий Элий Адриан, участвовал во второй Дакийской войне, подобно нашему герою, наконец, возглавил самую прекрасную из римских провинций — Ахайю[172].

Ко времени приезда Адриана в Афины Эллада уже более двух с половиной столетий была частью Римской державы. После мятежных событий 149–146 годов до Р. Х., когда македоняне и греки в последний раз попытались бросить вызов римскому могуществу, во вновь образованной провинции, получившей название Ахайя, царило спокойствие. Некогда Александр Великий велел разрушить мятежные Фивы, дабы, ужаснувшись страшной судьбе одного из величайших городов Эллады, прочие эллины и думать не смели о сопротивлении царю Македонии. В 146 году до Р. Х. римский полководец Муммий разрушил по постановлению сената римского народа Коринф, дав тем самым новый урок грекам на будущее. В том же году, кстати, также по постановлению сената был разрушен Карфаген Публием Корнелием Сципионом Эмилианом, победно завершившим трёхлетнюю осаду этого города, злейшего в истории врага Рима.

В дальнейшем греки из римского подданства выходить не стремились. Правда, когда новый злейший враг Рима понтийский царь Митридат VI Евпатор двинул свои войска в Европу и, вытеснив слабые, рассеянные римские отряды из провинции Ахайя, на время овладел Грецией в 86 году до Р. Х., то и Афины, и Спарта, и общины ахейцев и беотийцев присоединились к понтийскому царю, которого города Эллады встречали как освободителя и как нового бога Диониса[173]. Но вскоре победы Луция Корнелия Суллы вернули Грецию Риму, и с той поры сомнений в постоянстве вхождения Греции в Римское государство более не возникало. Да и Митридат вовсе не был освободителем, а лишь мечтал включить Элладу в своё царство.

Была Греция и ареной гражданских войн в 40–30-е годы I века до Р. Х. И именно на земле Эллады, у мыса Акциум, Гай Юлий Цезарь Октавиан взял верх над Марком Антонием и Клеопатрой в решительном сражении, и в Риме окончательно утвердилось единодержавие. Правители Империи сынам Эллады обид не чинили. Все они были люди прекрасно образованные, свободно владевшие греческим языком, глубоко почитавшие великие достижения эллинской цивилизации. Великим почитателем греческой культуры был император Нерон (54–68). Артист на троне, влюблённый в высокое творчество Эсхила, Софокла, Еврипида, он постарался Грецию облагодетельствовать. Для начала приступил к сооружению канала через перешеек Истм, дабы соединить воды Эгейского и Ионического морей. В этом он успеха не достиг. Работы, начавшиеся в 67 году, после гибели Нерона в 68 году прекратились. А канал на Истме появился только в королевстве Греция в 1893 году… Безусловным благом для Греции стало её освобождение от выплаты налогов в общеимперскую казну[174]. Но воцарившийся на Палатине после жестокой войны за верховную власть в Империи Веспасиан отобрал и новые, и старые привилегии греческих городов. Так что грекам оставалось только скорбеть о безвременно павшем Нероне и об утверждении во главе Римской империи династии Флавиев, к греческой культуре чрезмерных симпатий не