— Яна! — вместо приветствия визжит подруга. Я уже мысленно готовлюсь к наступающему “апокалипсису”, мне хорошо знаком подобный тон. — Руслан звонил, сказал вещи собирать из квартиры. Что случилось? Куда переезжаем?

Не могу утверждать, но догадываюсь. Все из-за моих слабоумных коллег и фотографии, выставленной на сайте. Юсупов, тоже хочет спрятать дочь, ведь мой прежний адрес хорошо известен всем в агентстве.

— Делай, как он велел, — командую, — потом все расскажу.

Отключаюсь, наконец-то добираюсь до еды. Красиво жить не запретишь, поэтому достаю баночку красной икры, ложкой ковыряю содержимое. Вкусно, солено, даже хлебом не закусываю.

После, около часа разбираю шмотки, рассматриваю интерьер дома, на улицу не выхожу, наоборот, закрываю шторки. Поясницу что-то тянет. Не рановато ли еще? Только сажусь на диван, как вновь звонок.

— Я не могу найти матушкин кулон! — опять голос подруги.

— На полочке в ванной.

— Нету, нетушки, везде посмотрела!

А дальше начинается квест по телефону, я, по памяти называю возможные места, Алина, “жуя сопли”, носится по дому. С каждой минутой ее тревога нарастает, как и мое раздражение. У семейства Юсуповых в генетическом коде заложена миссия — бессовестно играть на моих нервах.

Я слышу, как подруга ревет, эта подвеска слишком много для нее значит. Подарок от Эммы, на день рождения. Золотой кулон, внутри которого, фотография матери, с ним Алина никогда не расстается, но сумела просрать украшение именно сегодня. Магия, не иначе…

— Ты не брала его? А может Руслан украл? — слезно кричит подруга.

— Думай что говоришь, — еле сдерживаюсь, пытаюсь говорить спокойно.

Святые угодники, она опять истерит. Жестко, эмоционально, я слышу, как бьется моя посуда по ту сторону трубки. Сжимаю свободную руку, впиваюсь ногтями в ладонь. Невыносимо осознавать, как Алине плохо, а я ничего не могу сделать.

— Позвони Агнет, попроси помочь, позвони одногруппникам! — кричу ей, но уже бесполезно.

Отклоняю вызов, тут же набираю Руслану, потом, через пару минут опять. Я начинаю злиться и тихо ненавидеть себя за беспомощность. Снова подруге, но она не отвечает и через двадцать минут моей настойчивости тоже.

Поднимаюсь на второй этаж, натягиваю джинсы, толстый вязаный свитер, сверху куртку. Не могу, не могу бросить Алинку в таком состоянии. Сейчас она не просто капризничает, нет. Это апгрейд ее истерии, волновой, по нарастающей.

Моя “Букашка” осталась припаркованная на старом месте проживания, поэтому вызываю такси. Закрываю коттедж, прячу лицо под большим капюшоном.

Еду к Алине. По дороге пишу Юсупову смс, где объясняю причину отъезда, время, адрес и даже номер автомобиля. Весь путь длится молча, водитель не разговорчивый, и мне это нравится.

Расплачиваюсь с таксистом, хлопаю железной дверцей авто и уже почти бегом спешу к многоэтажке, запинаюсь об льдину, но сохраняю равновесие.

— Так и знал, ни один мужик тебя больше суток не вытерпит! — приветствует меня Толик, сидит как всегда на лавке.

В этот раз игнорирую, тороплюсь, хочу наконец-то подняться в квартиру.

Покоряю два пролета, по привычке стучу три раза, ноль реакции, жопой чую что-то не ладное. Становится страшно и жарко, спина моментально потеет, щеки горят, трясусь, но с первого раза попадаю ключом в скважину.

— Ах, ты… — Я задыхаюсь, давлю в себе слезы чтобы не разреветься. С размаху кидаю в подругу связкой, потом бегу к ней, хватаю за плечо, трясу. — Почему на звонки не отвечала? Алина, что за выходки? — кричу громко, отчетливо.

— Знаешь, подвеска действительно лежала в ванной, просто не заметила сразу. Не стала тебя больше отвлекать. Ну, Степанова, отпусти!

Вот тварь.

Только теперь замечаю вокруг многочисленные фарфоровые осколки, хорошо обувь снимать не стала. Ничего, дорогая, твой папаша обязательно выплатит мне ущерб за разбитую посуду! Сейчас Алина спокойна и как ни в чем не бывало, пакует вещи в свой гламурный розовый чемоданчик.

— К Агнет жить поедешь! Хрен тебе, а не личная квартира!

— Нет-нет-нет! Ты же знаешь, что когда тетка выпьет бокал вина, то начинает вести себя странно. Она изводит, винит в смерти матушки, меня и Зверя! Я не хочу с ней находиться на одних квадратах!

— Знать тебя не желаю, пока не уберешь за собой весь срачь.

Естественно, ни к какой Агнет мы ее не отправим, но пусть понервничает. Пора взрослеть, включать мозг и ответственность. Бесит. Как будто подруге пять лет.

Алина скрывается в кухне, я, аккуратно перешагиваю осколки и иду в гостиную. Цепная реакция Юсуповых, телефон в моем кармане оживает. Догадываетесь, кто звонит?

— Ты головой своей соображаешь, Степанова? — злится, строжится.

Ух, как страшно, ага.

— Скажи спасибо своей дочери, — говорю тихо, чтобы ни дай божже, Алина услышала. И снова упреки в моей некомпетентности как матери будущего потомства, очередной плевок в душу. — Руслан, вот ответь, ты же не рад этому ребенку! Чего тогда возишься? Знаешь, мне совершенно не интересно сейчас слушать о…

— Да потому что нравишься ты мне, Степанова, люблю тебя! — кричит громко, раздраженно.

Гул в ушах и полный раздрай в голове. Пара секунд, и время вокруг меня будто останавливается. Стихают посторонние шумы, границы пространства квартиры мутнеют и размываются, но ни потому, что я услышала заветные слова. Лицо вспыхивает жаром, сердце учащенно бьется, когда в гостиную заходит радостная Алина.

— Рус у тебя такой классный! — довольно выдает, держит в руках букет цветов. Сомнительная композиция в ярко-оранжевом целлофане, украшенная блестками и бумажным лентами. Дешевый веник, который Юсупов точно бы дарить не стал. — Смотри, какой внимательный мужик, и сотрудников своих прислал с подарочком.

Сотрудников. С подарочком.

Ладонь предательски трясется, роняю телефон, так и не отключив вызов.

Подруга отворачивается, смеется. У меня перехватывает дыхание, и я вижу двух лысых амбалов с каменными рожами. Двух близнецов в черных костюмах. Нервно сглатываю, пячусь назад, не свожу с мужчин взгляда.

— Алиночка, сюда подойди, — невнятно бормочу, тяну подруге руку.

— Дай ребят хоть чаем напоить!

— Это не люди Руслана, это не его сотрудники…

Незнакомцы очень высокие, у них бледная фарфоровая кожа, без единого изъяна, темные глаза и совершенно никаких эмоций. Они больше напоминают манекенов, сошедших с витрин, бездушных роботов.

Отчаянно продолжаю тянуться к Алине, сейчас мне по-настоящему страшно.

— Давай же, иди скорее… — словно мантру повторяю одни и те же слова.

Внутри все замирает, когда один из мужчин нежно кладет руку на плечо подруги и слегка подтягивает к себе. Он мнет тонкую ткань ее рубашки, спускает ладонь на предплечье. Я вижу, как сжимаются его длинные пальцы.