и не холодно, я вся дрожу, от чего невольно обнимаю себя руками. Не знаю, что делать. Совершенно не понимаю, как себя вести.

О Аллах, кажется, я его разозлила своими слезами. Еще больше вывела из себя.

Это первая брачная ночь, и я совсем не знаю, как поступать правильно. С мамой мы никогда не обсуждали такие темы, а подружки и сами не знали, что делать, так как все еще были незамужними. Перешептывались иногда только, но от разговорчиков этих у меня всегда краснели щеки.

Пока Вахид принимает душ, я успеваю стянуть с кровати белоснежную простынь, и закутаться ею до самой шеи. Мне как-то холодно и жарко одновременно, особенно после того, как этот дьявол прикасался ко мне.

Я все еще чувствую его сильные руки. Словно он оставил ожоги на моей коже, и теперь они сильно саднят и…болят, прямо до костей.

Если я до этого была жутко уставшая и невероятно сильно хотела спать, то теперь сон как-то сам собой улетучился, и я стою у самой стены как на иголках, с ужасом ожидая возвращения Ахмадова.

Проходит меньше пяти минут, когда Вахид выходит из душа, и я аж подскакиваю на месте. Я так и не нахожу, чем защитить себя, поэтому просто отхожу от этого зверя подальше, и упираюсь спиной о холодную стену.

Я не намерена так легко сдаваться. Если он посмеет прикоснуться ко мне еще раз, я убью его. Не замечала за собой особой жестокости раньше, но клянусь, если Ахмадов сейчас меня тронет, я голыми руками вырву ему сердце.

Невольно бросаю взгляд на мужчину, кутаясь в простынь. Он вышел в одном только черном полотенце, обернутом вокруг его бедер. В комнате горит только ночник, но этого вполне достаточно, чтобы я могла разглядеть даже капли воды на его теле. Волосы на груди тоже еще мокрые. Кожа смуглая, блестит в этой полутьме.

Дура, нечего туда глазеть, вот только снова и снова смотрю. Как завороженная.

С опаской поглядываю на лицо Ахмадова, и кровь стынет в жилах. Он вернулся еще более серьезным и каким-то подозрительно тихим.

Я вся просто каменею, когда вижу, как Вахид подходит к шкафу и достает оттуда…нож.

Мне кажется, что мне это привиделось, однако когда я понимаю, что нет, сердце начинает стучать в миллион раз быстрее.

– Сюда иди.

Острое лезвие блестит в руках мужчины на тусклом свету, а я забываю, как дышать. Это же холодное оружие! Что он собирается со мной делать…

Глава 15

– Сюда иди, я сказал.

Его глаза опасно блестят.

– Зачем?

Кутаюсь еще больше в эту белую простынь, но с места и не думаю сдвигаться.

Слышу только свое шумное дыхание. Кажется, сердце сейчас проломит дыру в груди.

Вахид молчит и смотрит на меня так…словно я даже не человек для него, а просто. Вещь. Тело без чувств и эмоций, которое он просто может использовать, как хочет.

Еще миг, и я отшатываюсь назад, когда мужчина сам подходит ко мне вплотную, удерживая нож в руке. Одним рывком он сдирает с меня простынь, больно обжигая кожу ладоней.

– Ай!

Чуть ли на пол не падаю, и теперь остаюсь совершенно обнаженной перед Ахмадовым. По коже табунами бегут мурашки.

Упираюсь о холодную стену голой спиной. Мне не убежать. Он убьет меня или порежет? Что он сделает со мной этим острым ножом…

– Прошу…Не надо.

Кажется, Ахмадов меня не слышит. Он лишь ближе ко мне подходит, и выдергивает простынь у меня из-под ног, все еще удерживая нож.

– Что ты сделаешь? Что…

Говорю это шепотом, опустив голову, и стараюсь хоть как-то прикрыть полную грудь руками, но выходит откровенно плохо. Сейчас мне вовсе не до дерзости, когда острое лезвие ножа все еще сверкает у мужчины в руке.

Цепенею от ужаса. Не знаю, что мне делать. Я не помню ни одного приема против холодного оружия. Он ведь меня может просто заколоть сейчас, зарезать, как барана на праздник.

Глаза наполняются слезами. Как завороженная, смотрю на Вахида, который сильнее сжимает нож, а после поднимает его и…проводит им по своей ладони, разрезая кожу. Он делает это с точностью хирурга, сам ранит себя, однако я не вижу ни следа боли на его лице. Словно ему не больно, словно он вообще этого не чувствует.

Тошнота подкатывает к горлу, и я ощущаю, как слезы льются по щекам. Я не понимаю, что он делает…

Еще миг, и Вахид крепко сжимает раненную руку в кулак. Из него быстрыми каплями начинает стекать кровь…прямо на белоснежную простынь.

Мужчина оставляет несколько кровавых пятен на ткани, после чего отрывает чистый край, и заматывает им свою руку.

Задерживаю дыхание, когда в один момент встречаюсь взглядом с черными глазами мужчины. Не знаю, куда себя деть. Хочу под землю провалиться, только чтобы его не видеть.

Всхлипываю. Я думала…Думала, что он убьет меня сейчас.

– Зачем…Зачем ты это сделал?

– Спать ложись. И чтоб я не слышал тебя больше сегодня.

Мужчина берет эту окровавленную простынь и выходит, громко хлопая дверью.

Я же, уже ни живая, ни мертвая, едва ли доползаю до кровати, и забираюсь под одеяло. От пережитого шока за этот вечер уже даже плакать не могу.

Я этого так боялась, но Вахид не тронул меня сегодня, я не понимаю, почему.

* * *

Я хотел ее. Хотел эту строптивую занозу, которая весь день пыталась сорвать свадьбу. Малика кипятила мне кровь, и я едва ли вечера дождался, чтобы поиметь свою законную жену, но не тут-то было.

Девчонка оказывается еще более сладкой, чем вчера, и я испытываю настоящий кайф, снимая с нее это платье. Белое белье, чулки полупрозрачные, трусы кружевные.

Все, как мне нравится, кроме ее соплей. Точно специально, Малика реветь начинает, когда я ее уже голую, к себе привлекаю.

Я хочу ее стоя, нагнуть и просто поиметь, но это будет все равно, что куклу пластиковую трахать. Девка натянута, точно струна.

Напряжена, сухая, дрожащая. Это могло бы показаться интересным, но сегодня я не был настроен на такие игры. Я хотел жену, а не страдалицу, блядь. Я хотел женщину, а не перепуганную до чертей девчонку, которая чуть ли не падала в обморок от одного только моего вида.

Когда крокодильи слезы этой дикой кошки начинают стекать мне на руки, это становится последней каплей.

Чувствуя отменный стояк, я отпускаю эту строптивую суку и иду в душ, где очень быстро дрочу и кончаю откровенно хреново.

Не