Он успокоил себя рассуждением, какая увлекательная может получиться игра! Чертовски занимательная, не иначе. Тот, кому поручена защита герцогини, столкнется с опасностью, о которой она не помышляет, и почувствует ее страх. Она и так не отличалась храбростью, а когда испугается, станет более сговорчивой. Чем скорее это произойдет, тем лучше. Вместе с его подписью на листовках его действия будут еще одним доказательством возвращения капитана Брута.

Грум, вышедший из дома с тремя собаками на поводках, сопровождал конюха, который тащил клетки. Слуги уже уложили все в фургон и скривили физиономии при виде новой работы, начав неохотно переставлять сложенные вещи.

Маленькая женская фигура в черном показалась на пороге. София подняла руку, требуя внимания. Ветерок подхватил несколько распоряжений и принес в лес. Лакей пытался что-то сказать герцогине, но она, не слушая его, направилась к карете.

Из своего темного укрытия он наблюдал величественный выход. Ему уже не впервой видеть, как с момента своего возвращения маленькая София играет в герцогиню. Он наблюдал за ней то из тенистого укрытия, затаившись в доках Портсмута, то на дороге, когда она ехала в Марли, и в тот день, когда лорды нагрянули в поместье. Да, София могла быть убедительной в роли хозяйки, когда хотела.

Впрочем, это не имеет значения. Он знал ее так хорошо, как никто другой. Ему нужно, чтобы она находилась рядом. Она сделает все, что он прикажет.

Он знал, она вернется назад, когда умрет ее отец. Назад, к нему, поддержать его дело. Как удачно, что ее брат тоже умер! Теперь она поможет ему достигнуть того, чего хочет он, желает она того или нет. Ей придется заплатить по старым долгам.

Карета покатила. За ней последовала другая, открытая карета, полная слуг. Фургон замыкал кавалькаду. Герцогиня будет медленно продвигаться вперед, что ему на руку — легче следить за ней.

Он углубился в лес, туда, где оставил свою лошадь. Час пробил, Софии придется узнать, что означает на самом деле возвращение домой.

Отъезд — непростое дело. Эйдриан знал — София не привыкла путешествовать налегке, но вереница огромных карет, повозки со слугами и фургон с багажом и клетками животных доказывали, что она абсолютно некомпетентна в подобных делах. Когда она наконец вышла из дома и начала отдавать последние распоряжения, стало ясно, что она не очень хорошо ориентируется в происходящем. Видимо, она уже не соображала, что пакуют и куда кладут вещи, но, так как она настаивала, чтобы он не вмешивался, Эйдриан не чувствовал себя обязанным упоминать о нескольких явных оплошностях.

Приехав в Лайбург, герцогиня, придерживаясь своего расписания, решила оставить слуг и багаж в городе, а сама продолжала путешествие по окрестным городкам.

Сейчас, вместо того чтобы передохнуть перед завтрашней дорогой, она пригласила Хокинза поужинать с ней на постоялом дворе в Лайбурге, где ее свита остановилась раньше. Она даже не зашла в отведенные ей комнаты, поэтому не знала о сюрпризе, который поджидал ее там.

Юный светловолосый красавчик — член парламента — был невероятно польщен вниманием патронессы. Он уже добрые двадцать минут занимал герцогиню, рассказывая истории о недовольстве среди населения.

Они ужинали в отдельном зале. Сидя за столом напротив Хокинза, герцогиня уделяла молодому человеку все свое внимание.

Исключительно все внимание.

— Мне нужно объяснить им свою позицию. Боюсь, мне несдобровать, если я не смогу. — Разочарование проскользнуло в голосе Хокинза.

Он выразил озабоченность трех других членов парламента от Корнуолла, которых София выдвинула в тот день.

Улыбнувшись Хокинзу, герцогиня с сочувствием взглянула на него. Эйдриан отметил, что сегодня София скупа на улыбки и заметно нервничает.

Эйдриан кипел. Весь день она не замечала его, проявляя к нему холодность и сдержанность. За время их совместного пребывания в карете они не произнесли ни слова. Хрупкий мостик, который существовал между ними, похоже, готов разрушиться.

Хокинз все больше и больше раздражал Эйдриана. Молодой человек имел тот же возраст, что и парижские поклонники Софии. В лучшем случае год или два назад он покинул стены университета и скорее всего происходил из среды нетитулованного мелкопоместного дворянства, но, без сомнения, мечтал когда-нибудь занять кресло премьер-министра.

— Вам предстоит объяснить, как вы оцениваете различные положения реформы и справедливость подобных мер в настоящее время, со сладкой улыбкой на устах объясняла София молодому человеку.

— Не уверен, что у меня получится, ваша светлость.

— Должно получиться. Ведь так правильно, вы согласны? Вопрос явно смутил Хокинза. Его собственное суждение не имело ничего общего с ее.

— Как вы смотрите на все происходящее здесь, мистер Хокинз? — снова спросила она. — Я ценю ваше мнение, так как вы находились в гуще событий, пока я жила за границей. Нет, не смотрите на мистера Берчарда. Вам совершенно не нужно его разрешение, чтобы высказать собственное мнение Мне очень интересно, что вы скажете.

Хокинз покраснел, обдумывая ответ.

Эйдриан не сомневался, что Хокинз даст неправильный ответ. И не ошибся.

— Что ж, ваша светлость, я не уверен, что волнений можно избежать. Речь идет о пропорциональном распределении, вот о чем. Я фактически приобрел оппонента на выборах. Он проявил твердость в отношении реформ и может победить.

— Глупости, — перебил Эйдриан. — В ваших «гнилых местечках» голосов тридцать, не больше, и двадцать из тех мужчин — фермеры, арендующие земли Эвердона. За свое тесто можете не беспокоиться.

— Хотелось бы верить, но в городке много разговоров и разбрасывали листовки. — Хокинз запустил руку в карман и вытащил пачку мятых бумаг. — Подобным способом они подстрекают людей.

Расправив три измятые листовки, София просмотрела их, сдвинув брови. Она задержалась на второй. Эйдриан заметил подпись: «Капитан Брут».

Взяв листовки из ее рук, Эйдриан поймал ее внезапно остановившийся взгляд.

— Еще одна глупость, — заметил он, пряча их в сюртук. — Ваши «гнилые местечки» отдадут голоса вам. Пока вы не станете проявлять неподобающую независимость, назначая кандидатов, ваша позиция останется надежной. Что касается дальнейшего развития событий, я напоминаю вам, что во время последнего парламента ваше место наметили упразднить.

Юный член парламента имел наглость проявить возмущение:

— Будьте увереннее, Берчард. Если человек имеет голову и душу, не имеет значения, каковы его долги. Сейчас время, когда наивысшее благо…

— Вам не кажется, что я обладаю большим опытом, чтобы судить о таких вещах?

— Достаточно, джентльмены, — вмешалась София. — Остановитесь, мистер Хокинз. Сначала я сама должна досконально изучить вопрос и пока не решила, как следует голосовать моим членам парламента. — Она одарила Хокинза мягкой улыбкой. — Давайте покончим с политикой. Расскажите мне о себе. У вас есть какие-то иные интересы? — Она потянулась и похлопала его по руке.