– Я привыкла платить за себя, – прервала его Виктория.

– У вас ужасные привычки, надо от них отучаться. Никаких маршруток, ясно вам? Сейчас поймаем приличную машину и поедем.

Мужчина в два шага пересек тротуар и выскочил на дорогу, призывно размахивая рукой.

– Не надо! Прошу, я прекрасно доберусь общественным транспортом. Со мной все будет хорошо, – бросилась к нему Вика.

– Поздно, – указав на подъезжающий «Нисан» с характерными шашечками, ответил Роман. – Прекратите вести себя как ребенок. Погода ни к черту, еще замерзнете в своем платье, и как потом мне дальше жить прикажете? Меня же чувство вины замучает. Мы – художники не должны таким страдать, иначе не сможем нормально работать. Так что, Вика, сейчас в ваших руках судьба отечественной культуры.

Автомобиль остановился, мигнув тормозными огнями. Вика отступила на шаг, бормоча:

– Прошу, не стоит… я лучше подожду…

Не слушая ее, Роман наклонился к водительскому окошку:

– Двое. Сначала отвезете девушку, потом меня.

– Садитесь, – флегматично отозвался водитель.

– Давайте, Вика, – открывая заднюю дверь, позвал художник.

Женщина выглядела неважно. Она как-то моментально сникла, побледнела. Еще не хватало, чтобы у нее началось желудочное расстройство. А вдруг у Вики аллергия на какие-то продукты? Или дало о себе знать шампанское, выпитое на выставке? Хотя, будь виноват алкоголь, симптомы появились бы уже давно. Может…?

– Хорошо, – отступил мужчина. – Если вы так боитесь за свою безопасность, езжайте одна. Но уверяю, у меня и в мыслях не было ничего такого…

– Нет, все в порядке, – шумно выдохнула Вика, решительно бросаясь, иначе не скажешь, на пассажирское сидение. – Поедем вместе.

Когда такси тронулось с места, Роман услышал сдавленный писк слева от себя. Женщина и не собиралась расслабляться. Не поверила в его благие намерения? Художник практически вжался боком в дверь машины, оставив между собой и нею огромное пустое расстояние. Но даже это не помогло: Вика по-прежнему выглядела нездоровой. Вцепившись в ручки своей сумочки, она упустила взгляд и учащенно задышала. А когда водитель обернулся и спросил, не включить ли печку, и вовсе испуганно подпрыгнула.

– Вика, с вами все в порядке? – Художнику надоело ходить вокруг да около. – вы не заболели?

– Нет, все хорошо, – в доказательство Вика осенила его слабой улыбкой.

Сидеть, уместив свои метр восемьдесят роста и почти восемьдесят килограмм веса на площади сидения в несколько сантиметров, было практически нереально. Роман переключил внимание на вид за одном, хотя нервные вздохи мешали полностью раствориться в своеобразном очаровании осеннего города. И все же постепенно он смог отвлечься от происходящего в салоне, одновременно отвоевывая все больше пространства. Пока его рука не коснулась льда.

«Лед? Откуда здесь лед?» – не успел удивиться художник, запоздало поняв, что принял за смерзшуюся воду пальцы Виктории. На этот раз она не отшатнулась, подняла свои, ставшие черными в темноте машины, глаза, а потом обхватила его запястье второй рукой.

– Господи помилуй, Вика, с вами явно что-то не так! – придушенно воскликнул Роман. – Водитель, прибавьте еще печку, ваша пассажирка сейчас превратиться в снежную бабу.

– Не надо. Лучше включите свет, пожалуйста, – не переставая дышать, как загнанный заяц, потребовала в свою очередь Виктория.

– А печку? – уточнил водитель.

– Мне не холодно, – покачала женщина головой.

– Не холодно, а руки ледяные, – укоризненно заметил художник.

– Они у меня всегда холодные. Просто не обращайте внимания. Все хорошо. Все хорошо, – уже тише, как заговор, повторила Вика. – Высадите меня около того дома, пожалуйста.

– Вам точно сюда? Вы называли адрес Набережная 15, а это седьмой дом.

На этот раз взгляд Вики красноречиво говорил: «Будь проклята ваша отличная память». Но ответила она совершенно другое:

– Хочу пройтись.

– Как скажите. – А вот водителю было без разницы, он уже выискивал парковочное место. – Как договорились, двести рублей.

– Двести ровно, – не успела Вика и рта раскрыть, как две купюры перекочевали из портмоне художника в карман таксиста. – Это за девушку, мы с вами позже рассчитаемся.

Остановка. Женщина схватила сумочку и с максимальной скоростью покинула салон. Даже не попрощалась, только кинула на художника еще один испуганно-благодарный взгляд.

– Это явно не желудочное отравление, – пробормотал Роман. – Слушайте, планы меняются. Высадите меня у пятнадцатого дома, хорошо?

– Что, понравилась та особа? – впервые за всю поездку проявил водитель какие-то эмоции.

Но его намек не слишком понравился художнику. Он открыл рот, чтобы оправдаться, но остановился – пусть этот немолодой, с залысинами и выдающимся пузцом товарищ думает, что ему угодно. Главное сейчас – Вика. Что-то в их разговоре не давало Роману покоя. Он всю поездку пытался поймать ускользающую деталь, мешавшую собрать полноценный паззл. Какое-то название. Очень знакомое название. Не стоило пить пиво. Знал же, что оно только кажется легким. На самом деле, в темном пиве, подаваемом в «Вепре и единороге» было почти семь оборотов. Теперь весь алкоголь разом ударил в голову, мешая сосредоточиться.

– Не хотите? – водителя прорвало на разговоры.

Он протянул художнику какую-то поблескивающую в тусклом свете автомобильной лампочки штучку. Первой мыслью Романа было: «Он что, предлагает мне контрацептивы?» Это уже переходило все границы. Но приглядевшись, мужчина понял, что в коробочке не презервативы, а всего лишь жевательные пластинки. Такие же, только с другим вкусом, лежали на его тумбочке в коридоре.

«Тумбочка… Прикроватная тумбочка…»

– Да, спасибо, – поспешно вытряхнув одну жвачку и едва не растеряв остальные, от всей души поблагодарил Роман водителя. – Очень выручили!

– Да ладно, пустяки, – смещался от такого взрыва эмоций таксист. – Если не передумали, я вас здесь высажу, не возражаете?

– Отлично!

Место, и правда, было идеальным. Едва такси отъехало («Ай, какие деньги, вы и так уже все заплатили!»), Роман пошагал в сторону седьмого дома. Надо перехватить Вику как можно скорее. Если это то, о чем художник подумал, она может оказаться в большой опасности. Быстрый шаг сменился на бег, холодные порывы ветра и начавшийся все-таки дождь сдули-смыли все остатки опьянения.

Вика стояла посреди дороги, судорожно сжав свои предплечья руками, будто пытаясь согреться. При этом она вся скукожилась, согнулась, подобно раку-отшельнику, который никак не может влезть в чересчур узкую раковину. Прохожие оборачивались на Вику, но никто не решался подойти. До нее оставалось еще метров пятьдесят, когда Роман не выдержал и закричал: