Взятие Чжэньцзяна наконец заставило Пекин забеспокоиться, и верховному мандарину по имени Киин было приказано начать медленное и кропотливое исследование возможности установления каких-либо отношений или переговоров с фань куэй, заморскими дьяволами.

Янчжоу, город, расположенный на другом берегу реки, прямо напротив Чжэньцзяна, предпочел заплатить захватчикам полмиллиона серебряных долларов, чтобы его не трогали. Таким образом, англичане ввели полный контроль над устьем Великого канала при его впадении в Янцзы. Британцы разбили два лагеря — на обоих берегах реки — и продолжали совершать набеги на окрестные селения ради пополнения запасов продовольствия. Они также реквизировали джонки, которые отлавливали на реке, и использовали их в качестве плавучих домиков для своих офицеров.

— Отсюда мы медленно удушим весь Центральный Китай, — объявил Поттингер во время званого обеда на «Корнуоллисе», где подавали фазанов. Все офицеры, за исключением Гофа, одобрительно закивали.

Маккаллаф предложил тост за Поттингера, который встал, чтобы принять этот подхалимаж, и, вытирая подливу с подбородка, сказал:

— Река Янцзы — это глотка, и, когда мы ухватим ее и сожмем покрепче, судьба этой Богом забытой страны будет предрешена.

На несколько мгновений воцарилась тишина: слушатели пытались расшифровать смысл цветистой фразы своего лидера. Молчание было нарушено сначала неуверенными, а потом более громкими «Слушайте! Слушайте!», «Хорошо сказано!» и многими другими столь же бессмысленными восклицаниями.

Находясь за дверями капитанской каюты, Ричард слышал, как англичане поздравляют самих себя, все крепче нагружаясь спиртным.

На следующее утро накатила удушающая жара. Накатилась и… осталась. За ней последовал мертвый штиль. Никакие суда не входили и не выходили из Великого канала. Британцы оставались на занимаемых ими выигрышных позициях, но из Пекина не приходило ни единой весточки.

Ах да, кстати! И еще Китай начал голодать.

Англичанам тоже пришлось страдать. Болезни — в первую очередь диарея, малярия и дизентерия — собирали богатый урожай среди моряков. Крысы каким-то образом наводнили все уровни каждого корабля, входившего в армаду. Особенно скверно обстояли дела на нижней палубе «Белайла», где команда находилась в невероятной тесноте.

Матросы все чаще роптали, забрезжила опасность мятежа, и все это, подобно инфекции, передавалось с корабля на корабль.

В конце концов Гоф убедил Поттингера в том, что им необходимо предпринять меры, чтобы побудить императора к действиям.

— Ключом ко всему является Нанкин, сэр. После того как он окажется в наших руках, императору волей-неволей придется искать пути к миру. Если же мы останемся здесь, сэр, дело может обернуться совсем скверно. — Глаза Поттингера широко раскрылись, а ноздри гневно затрепетали, но Гоф продолжал; — Этот канал можно держать под контролем, используя менее трети наших судов, а остальные могут подняться вверх по реке, к Нанкину, и овладеть им.

— Я учту ваши соображения, — сказал Поттингер и отправился в свою каюту.

Четырьмя часами позже он вернулся и приказал:

— Двадцать кораблей остаются здесь и продолжают контролировать канал, остальные следуют за мной — я буду на борту «Корнуоллиса» — вверх по реке, к Нанкину.

Гоф облегченно вздохнул и, склонив голову, стал отдавать приказы. Вскоре пятьдесят кораблей британского экспедиционного корпуса двинулись вверх по течению реки, по направлению к древней китайской столице.

Когда они преодолели, половину пути, на борт флагманского судна поднялась официальная китайская делегация и сообщила, что к ним направляется мандарин Илипу, с которым они вели переговоры «по вопросу Гонконга».

— Как я вижу, на императора наконец нашло просветление, — прокомментировал это сообщение Поттингер, почесав несуществующую щетину на подбородке, что, по его мнению, придавало ему задумчивый вид.

— Похоже на то, сэр, — проговорил Ричард после того, как перевел последние слова гонца.

— Отпустите этого варвара восвояси, — приказал Поттингер.

Ричард так и поступил, использовав гораздо более дипломатичные выражения. Провожая китайца к его суденышку, он услышал, как Поттингер громогласно объявил, обращаясь к Гофу, но на самом деле ко всем морякам, которые находились в пределах слышимости:

— Настоящая война на Янцзы только начинается. И воевать будут не наши солдаты и не наши великолепные корабли, хотя, я признаю, они тоже вплели свою нить в эту вышивку. Подлинными воинами и героями в этом сражении станут дипломаты.

Гоф хмуро посмотрел на удаляющуюся фигуру Поттингера и сморщился. Ричард видел, насколько отвратительно и тяжело для настоящего солдата, каковым являлся адмирал, выслушивать разглагольствования такого раздувшегося от самодовольства хлыща, как Поттингер, который распинается о «воинах» и «героях».

Настоящие солдаты не верят в героев.

На берегу не далее, чем в трех милях от корабля, восседали Илипу и его начальник Киин. Им был подан чай и соленые арбузные семечки. Высокопоставленные чиновники потягивали душистый напиток и плевались шелухой.

— Варвары довольны тем, что ты здесь, Илипу, — проговорил Киин.

— Это очевидно, господин.

— Они также думают, что ты глава делегации, — добавил Киин.

— Только варвар может сделать подобное умозаключение, господин.

— Пусть они и дальше так думают, Илипу, — приказал Киин.

Илипу кивнул и подлил чаю Киину.

Оба они — и Илипу, и Киин — полагали, что, как и другие варвары, нога которых ступала на землю Поднебесной, англичане пришли не просто для того, чтобы торговать. Скорее всего, их жадные взоры были нацелены на самое сердце Поднебесной, Пекин, который они намеревались разграбить.

И оба мандарина знали: первейший долг любого маньчжура состоит в том, чтобы сохранить династию. Если Пекин падет к ногам круглоглазых чудовищ, это станет настоящей катастрофой. Два мандарина были не на шутку встревожены. Они не получали никаких конкретных инструкций из Пекина, за исключением приказа сделать так, чтобы варвары убрали свои корабли с Янцзы. При этом мандарины понятия не имели, насколько далеко простираются их полномочия в переговорном процессе.

Оба также знали: в зависимости от того, чем закончатся их усилия по удалению кораблей заморских дьяволов из вод Поднебесной, они будут либо вознаграждены, либо наказаны.

11 мая 1842 года мандарины предприняли первый подход к варварам. Через своих представителей, разумеется.

Ричарда вызвали на палубу «Корнуоллиса» и торопливо препроводили в каюту капитана. Там, между адмиралом Гофом и генерал-губернатором Поттингером, стояли трое китайских чиновников среднего уровня. После того как вошел Ричард, они сделали заявление.

— Ну? — спросил Поттингер, поглядев на Ричарда.