Войдя в каюту капитана, мандарины заметили на стене портрет королевы Виктории. Когда Гоф объяснил, кто это, китайцы отвесили портрету поклон.

Состоявшийся в тот день разговор был весьма незатейлив. С самого начала стало ясно, что главная задача двух мандаринов — заставить английский флот немедленно удалиться.

— Сколько раз можно повторять этим безбожникам, что мы не тронемся с места до тех пор, пока у нас в руках не будет подписанного договора! — брызгал слюной Поттингер, отбросив в сторону дипломатические экивоки.

Только после этого началось обсуждение деталей договора.

Через два дня Поттингер и Гоф получили официальное приглашение посетить Нанкин. При въезде в город китайцы приветствовали их прозвучавшим вразнобой салютом двенадцати пушек. После этого, в конце изнурительного раунда переговоров, был наконец поднят вопрос об истинной причине начала войны — торговле опием. Но китайцы наотрез отказались говорить об опии и категорически отвергли даже саму возможность публично обсуждать данную тему.

— Позвольте мне сказать, сэр? — осведомился Ричард.

— Валяй, — буркнул Поттингер, устало передернув плечами и не скрывая раздражения.

— Предложите им обсудить проблему опия неофициально. В конце концов, это частный вопрос, который требует неторопливого осмысления мудрыми государственными мужами.

— Дерьмо собачье! — фыркнул Поттингер.

— Попробуйте, — проговорил Гоф.

Ричард заговорил с мандаринами, которые, выслушав его предложение, испытали видимое облегчение и погрузились в оживленную дискуссию друг с другом. Наконец с их стороны последовал вопрос:

— Почему вы, англичане, разрешаете выращивать опийный мак в Индии, вашей колонии?

Поттингер выдал традиционный английский ответ:

— Если мы запретим выращивание опия там, его просто начнут выращивать в другом месте.

Ричард был знаком с экономикой торговли опием и, благодаря своим «вычислениям», знал, что дело обстоит не совсем так.

— Кроме того, — продолжал Поттингер, — если ваш народ добродетелен, он откажется от этой порочной практики, а если ваши чиновники неподкупны и добросовестно выполняют свои обязанности, ни один грамм опия не сумеет пересечь границ вашей страны.

— Это не ответ, — заявил Киин, — Как вам хорошо известно, добродетельность и неподкупность являются дефицитом в любой стране.

— Особенно в такой безбожной, как ваша, — пробормотал Поттингер.

Однако, прежде чем оскорбление, высказанное генерал-губернатором, было переведено, Гоф спросил:

— Почему в таком случае не легализовать это занятие? По крайней мере, тогда вы сможете обложить его налогом, и ваше государство станет получать деньги, чтобы помогать народу.

Китайцы даже не удостоили это предложение ответом.

День за днем Ричард слушал и переводил. В середине седьмого дня он испытал шок, внезапно осознав, что вопрос, который в наибольшей степени волновал английских переговорщиков, а именно открытие Китая для иностранных миссионеров, даже не был затронут. По мере того как продолжались официальные переговоры, не было сказано ни единого слова о религии и опии! Бог и опий, две главные причины войны, были напрочь обойдены дискуссией, которая вела к принятию проекта договора.

В окончательном варианте говорилось о том, что китайцы выплатят компенсацию в размере двадцати одного миллиона серебряных долларов за то, что в Кантоне по приказу императорского комиссара Линя были выброшены за борт двадцать тысяч ящиков с опием. Для Ричарда, однако, было важнее то, что, согласно договору, для свободной торговли объявлялись открытыми пять китайских портов: Кантон, Амой, Фучжоу, Нинбо и, конечно же, Шанхай. Во всех этих городах англичане получили право учредить консульства. Китай уступал Англии остров Гонконг. Система торговли Хонг[28] упразднялась. Китай также обязывался установить «справедливый и регулярный тариф» на ввозные и вывозные пошлины, которые не могли быть изменены по желанию местных чиновников.

Еще до конца месяца поступило согласие Пекина, и подписанный китайской стороной документ лег на стол капитанской каюты на борту корабля ее величества «Корнуоллис», четыре переплетенные шелковыми нитями экземпляра на двух языках — китайском и английском.

Гоф немедленно отдал приказ об отходе английского флота вниз по течению, в направлении излучины реки, где Ричард и Макси, обязательства которых перед британским экспедиционным корпусом закончились, намеревались сойти на берег и начать новую жизнь.

Китайцы смотрели на уходящую армаду и думали, что англичане наголову разбиты победоносными войсками императора. Но победу провозглашали не только невежественные местные жители.

— Чему они радуются? — спросил Поттингер Ричарда, когда «Корнуоллис» проплывал мимо ликующих толп, собравшихся вдоль берегов реки.

Ричард знал: маньчжуры считают, что подписанный договор на самом деле не будет стоить им ровным счетом ничего. Они полагали, что режим крайне ограниченного доступа в Кантон будет введен и в остальных четырех портах. Допуск в эти порты английских консулов также не особенно волновал Пекин, поскольку там думали, что заморские дьяволы будут находиться под неусыпным контролем тамошних дайбаней, ведущих местных купцов, которые, разумеется, станут докладывать обо всем своим властям. Что же касается других условий, на которых настаивали англичане: допуска в Пекин британского посла, ликвидации торговой системы Хонг и стандартизации таможенных пошлин… Что ж, эти детали можно будет обойти. С точки зрения маньчжуров, никаких коренных перемен все это не сулило.

Однако Ричард подозревал, что на сей раз маньчжуры ошибаются. Страшно ошибаются. Западные державы не раздерут Китай, как они поступили с Африкой, и не вступят во владение им, как англичане сделали с Индией, а русские — с Центральной Азией. Вероятнее всего, они будут добиваться своих целей не мытьем, так катаньем — неторопливо и методично, как вода точит песчаник. Очень скоро европейцы в Китае смогут работать, жить, продавать опий и обращать китайцев в свою веру. И при этом делать хорошую мину при плохой игре.

В Лондоне к подписанному договору отнеслись с гораздо меньшим энтузиазмом.

«Он позволит Англии сберечь некоторое количество миллионов долларов и обеспечит нас нескончаемым потоком великолепного чая», — писала одна газета.

Другая язвительно добавляла: хорошо в этом договоре только то, что журналистам больше не придется тревожить читателей репортажами об «уничтожении целых толп несчастных животных с косичками посредством пушек и штыков». Ни одна из газет не поместила сообщение о подписании договора на первой полосе. Гораздо больше места было отдано репортажам о повторном взятии Кабула.