— Он говорит, что мы должны прекратить разграбление судов, следующих по реке, и приготовиться к переговорам.

— Скажи этим маленьким жуликам, что как раз этого-то мы и не станем делать. Мы продолжим вести войну на воде до тех пор, пока не будет подписан договор, который нас устроит.

Ричард перевел слова генерал-губернатора. Трое китайцев восприняли их вполне спокойно, по крайней мере так казалось со стороны.

— А еще скажи этим шутам гороховым, — добавил Поттингер, — чтобы они сюда больше не заявлялись. Не будет никаких переговоров — никаких! — ни с кем, кроме Илипу и Киина. Да и те двое негодяев могут не затруднять себя приездом, если не будут наделены чрезвычайными и неограниченными полномочиями. — Поттингер хихикнул и, смакуя заумный дипломатический термин, повторил: — Чрезвычайными и неограниченными полномочиями. — На губах его заиграла странная улыбка. — И чтобы не было всякого там мычания вроде «я не имею права э-э-э… соглашаться» или «я должен согласовать э-э-это со своим э-э-э… императором».

Он повернулся к Ричарду. Тот открыл было рот, но слова не шли с языка.

— Переводи же!

Ричард знал: мандарины, даже такие высокопоставленные, как Илипу и Киин, не могли быть наделены чрезвычайными и неограниченными полномочиями в том смысле, как их понимают на Западе, и не имеют иного выхода, кроме как вести переговоры осторожно, руководствуясь полученными указаниями. Он собирался сказать об этом Поттингеру, но, посмотрев на решительно сжатые челюсти генерал-губернатора, решил не лезть с непрошеными советами. Ричард перевел слова Поттингера. Лица китайцев стали мертвенно-бледными, и они торопливо удалились.

Не успели китайцы сойти с борта английского корабля, как Поттингер отдал флотилии приказ продолжать движение вверх по реке.

— Гоф, — обратился он к адмиралу, — по мере того как мы будем двигаться, бомбардируйте южную часть реки.

— Но там ведь никого нет…

— Совершенно верно.

— Чтобы усилить впечатление, сэр?

— А для чего же еще! — выпятил грудь Поттингер. — Обстреляйте южную часть реки, а затем — в Нанкин. Гоп-гоп, адмирал! Одна нога здесь, другая там!

В пятницу, 5 августа 1842 года, пароход «Королева» отбуксировал «Корнуоллис» на позицию у стен Нанкина. Позже в тот же день на борт флагманского корабля прибыл с белым флагом высокопоставленный мандарин по имени Чан. Несмотря на заявление Поттингера о том, что он не будет иметь дело ни с одним представителем Пекина, не наделенным чрезвычайными и неограниченными полномочиями, он согласился встретиться с Чаном, чем немало удивил своих офицеров. И снова вызвали Ричарда.

Чан вручил ему пергамент с текстом. Поскольку познания Ричарда в иероглифах были рудиментарными, он вернул пергамент китайцу и вежливо попросил:

— Не будете ли вы так добры сами прочитать послание?

Чан улыбнулся. Он понимал, что Ричард обратился с такой просьбой, поскольку, подобно остальным варварам, не умел читать. Некоторым варварам удавалось выучить разговорный язык, но лишь единицы были в состоянии освоить письменность Срединного царства. Когда Чан принялся читать, его улыбка стала еще шире.

— Илипу, мандарин и личный представитель императора Поднебесной, просит вас не атаковать священный город Нанкин.

Ричард быстро перевел.

Поттингер рассмеялся.

— Почему кудахчет этот варвар с лицом цыпленка? — спросил Чан. — Чего у него не хватает — воспитания, понимания или образования?

Ричард перевел каждое слово.

— Скажи этой маленькой обезьяне, — ответил после секундного шока Поттингер, — Пекин тоже не защищен от ударов наших орудий.

Чан посмотрел на Ричарда, желая удостовериться, что правильно понял перевод, затем расправил плечи и сказал:

— Вы, чужеземцы, до сих пор не получили достойный отпор только благодаря доброте великого императора, которому невыносимо убивать или ранить человеческие существа. Но берегитесь, заморские дьяволы! Если терпение императора иссякнет, по его приказу поднимется весь народ, все мужчины, женщины и дети. Каждый куст превратится в воина, готового стереть с лица земли отвратительных варваров. — Он повернулся к Ричарду: — Переведи мои слова круглоглазому маньяку.

Так Ричард и поступил. Перевел все и дословно.

Лицо Поттингера стало пунцово-красным.

— Скажи мерзкой обезьяне, чтобы она заткнула свою мерзкую пасть!

— Хватит «маньяков» и «обезьян», — негромко проговорил Гоф.

— Чего вы ожидаете? — со злостью спросил Чан. — Вы повсюду убиваете людей, разграбляете товары, ведете себя как пираты — бесчестно и абсолютно неприемлемо! Чем вы отличаетесь от обычных разбойников? Чем? Вы, иноземные варвары, вторгаетесь в наш Китай и грозите нашему императорскому двору. Можете ли вы после этого утверждать, что не являетесь заурядными ворами?

Чан стукнул кулаком по столу и плюнул в ноги Поттингера. Гоф протянул руку, чтобы удержать генерал-губернатора.

— Просьба Илипу это, по крайней мере, начало, — прошептал он.

Через два дня Илипу прислал четырех представителей, которых наделил требуемыми полномочиями. Поттингер прогнал их, и «Корнуоллис» впервые открыл свои пушечные порты, приготовившись обрушить орудийный огонь на городские стены Нанкина.

Тут же прибыла вторая делегация от Илипу, пообещавшая выкуп в три миллиона серебряных долларов и начало переговоров, как только приедет Киин. В ответ Поттингер приказал Гофу высадить на берег Мадрасский туземный полк с лошадьми и артиллерией.

Наконец начались переговоры, но не на борту английского военного корабля, а в храме за городскими стенами. Гоф передал китайцам грамоту, свидетельствующую о наделении его всеми необходимыми полномочиями. Китайцы сказали, что им потребуется время для того, чтобы изучить документ, а англичане пусть пока отзовут с берега свои воинские подразделения.

— Мы и так без толку потратили массу времени, — отвечал Поттингер. — Теперь вы, безбожники, услышите залпы орудий ее величества, когда они начнут крушить стены Нанкина.

Следующим утром на флагманский корабль англичан прибыл посланец и передал Гофу, что Илипу и Киин ознакомились с его верительными грамотами и готовы приступить к официальным переговорам. Поспешно составили план будущего соглашения и условились о времени начала переговоров.

Ровно в десять утра следующего дня Илипу и Киин торжественно прибыли на «Корнуоллис». Они вручили англичанам согласованный вариант договора, а те показали высоким гостям корабль, предложили им чай и черри-бренди. Британцам впервые представилась возможность лицезреть Киина, и то, что они увидели, им понравилось. У мандарина было приятное, мужественное лицо, и в целом он производил положительное впечатление. А вот Илипу, с которым англичанам уже приходилось иметь дело, выглядел сломленным стариком.