час прошел после срока, а владыка не просыпается. Сестра уверяет, что еще каких-нибудь полчаса и владыка пробудится. Посторонние поэтому вышли. Остался на некоторое время один я. Постоянно свидетельствование пульс. Плох, но непосредственной опасности нет. Ждем с минуты на минуту доктора.

Однако вот уже и шесть часов. Ударили в колокол. Но и звон колокола на владыку впечатления, по-видимому, не произвел. Затрезвонили. Но владыка продолжает спать по-прежнему глубоким сном.

Пришел священник, отец Усуй. Боясь, что владыка проснется и рассердится, увидя постороннего, уселся в зале. Я сел в ногах владыки и читал акафист Божией Матери.

В шесть часов тридцать минут буквально вбежал давно ожидаемый доктор. Но не Блисс и не Тейслер, а ассистент последнего, Хориуци. Пульс очень слабый, нашел. Впрыскивание. Держа руку владыки, советуется с сестрой, какого лекарства сколько прислать. Уверяет, что сегодня опасности нет.

Однако опасность была ближе, чем предполагалось. Лицо доктора принимает испуганное выражение: «Кикен», — говорит, то есть «опасность». И начинает снова впрыскивания. А я стал в ногах владыки на колени. Позвал и отца Василия Усуй. Он по-японски, а я по-русски начали читать молитвы на исход души. Слышен недолгий и печальный стон владыки. Я продолжал молиться. Смотрю, преклонили свои колена и язычники — доктор и сестра. Молитва кончена. «Ровно в семь часов скончался», — заявляет доктор.

V

Итак, 3 февраля в семь часов вечера, а по-петербургски около двенадцати часов дня, не стало высокопреосвященного Николая, архиепископа Японского. Он мирно, без каких-либо предсмертных страданий, но после долгой и тяжелой болезни преставился ко Господу на 76-м году своей жизни, на 52-м году своего служения Церкви Божией, на 51-м году со времени своего прибытия в Японию. Горько заплакал я, стоя у постели владыки, только что покинувшего меня одиноким… Никого-то на службе и Церкви Японской, кто хотя отчасти мог бы понять мое горе! Уедешь, бывало, в путешествие… Где твой притягательный центр, куда летят и откуда получаются письма чуть не ежедневно? В Суругадае, в квартире владыки! Возвратишься на отдых в Тоокёо. С кем бесконечные разговоры о церковных японских делах? С кем побеседуешь и о делах личных, и о делах общерусских, особенно церковных? С владыкой! У кого был неисчерпаемый источник утешения на всякую потребу? У него же! Словом, последние четыре года на девяносто девять процентов моя жизнь переплелась с личностью владыки. И вот я стою у его ног. «Владыка, владыка!», — зову я. Но молчит он. А только сейчас вот дышал, хотя и тяжело дышал. Тайна смерти. Тайна великая воли Божией. Но сердцу от этого не было легче, и оно плакало.

В семь часов пятнадцать минут раздался с колокольни, удар за ударом, звон нашего колокола. Даже не предупрежденные о смысле двенадцати ударов (а они раздались в Японии по случаю смерти впервые) обитатели семинарии и женской школы с плачем прибежали в миссию, где им сообщили печальную весть. Начались минуты незабвенные, но душу раздиравшие… Открыта дверь в гостиную. Открыта дверь из кабинета. Входя чрез гостиную, лентой тянутся сначала воспитанницы, за ними воспитанники. Нет человека, который не вытирал бы слез… Все поклоняются владыке. Целуют еще совершенно теплую его руку. А он спокойно спит. Да, именно спит, — такое впечатление на всех производил его, совсем не похожий на мертвого, вид.

По положению, владыку отерли святым елеем, привезенным от святых мощей угодника Божия Иоасафа отцом протоиереем И. И. Булгаковым. Облачили владыку в полное архиерейское облачение из золотого глазета. Затруднились было найти какую-либо из его панагий: не знали, где он их хранил. Поэтому я принес свою перламутровую, от Гроба Господня, с изображением на ней Воскресения Христова. И не случайно владыка, построивший несколько Воскресенских церквей и во время болезни так часто бредивший «воскресением», лежит в могиле с символом воскресения на персях своих.

К десяти часам успели уже прибыть нарочито извещенные посольский отец протоиерей с семьей, семья Назаровых, семья Осиповых, Мендрины, — то есть те немногие русские, которые или живут в Тоокёо, или в этот вечер из Ёкохамы прибыли в Тоокёо. К этой же поре в женской школе уже приготовили легкий матрац из белой материи, с ватой, на который и положили тело высокопреосвященного святителя Божия, по перенесении его в крестовую церковь, находящуюся как раз над его квартирой и в соседстве с моей квартирой.

Начали первую панихиду уже близко к одиннадцати часам ночи. Необычный час. Переполненная до духоты церковь. Необыкновенное возбуждение осиротелых миссийских школ. Скорбь христиан…

По случаю кончины высокопреосвященного Николая мною сразу были посланы телеграммы высокопреосвященному митрополиту Антонию, обер-прокурору Святешего Синода В. К. Саблеру, протоиерею Инженерного замка в Санкт-Петербурге Ф. Н. Быстрову, товарищу и другу почившего и преосвященному Василию Можайскому, родственнику почившего. Телефоном непосредственно после смерти было извещено о печальном событии посольство. А во все провинциальные церковные общины посланы известительные телеграммы.

Наутро все газеты поместили заметки, посвященные высокопреосвященному архиепископу. Даже газеты, всегда враждебно писавшие о нем и нашей Церкви, на этот раз изменили себе и печатали панегирики. Многие газеты поместили портреты почившего святителя. А затем до самого дня погребения не прекращались заметки относительно панихид, полученных телеграмм, знаков сочувствия посетителей нашей миссии с выражением соболезнования…

Можно сказать, что 4 февраля уже вся Япония знала о смерти «Никорая». Потекли в миссию христиане города Тоокёо, выражали свое сочувствие инославные христиане: англикане, баптисты, методисты, армия спасения, евангелики и прочие многочисленные протестантские секты. Но замечательно: ни звуком сочувствия не обмолвилась замкнувшаяся самодовольно в себе церковь католическая, хотя и было основание отозваться — незадолго перед тем умер архиепископ католический, и от нашей Церкви было им послано сочувствие. Кто с поклоном, а кто с визитной карточкой спешили в миссию и не принявшие еще учения Христова…

Стали спешно съезжаться в Тоокёо отцы иереи; испросили позволение прибыть наши полунищие катехизаторы. И недостало сил отказать им в этом разрешении, хотя это и вызывало миссийские расходы: ведь все просились на последние проводы своего духовного отца!

Но вот, откликнулась и далекая матушка-Россия. Чудную телеграмму прислал Святейший Синод: «Святейший Синод, с глубокою скорбию известясь о кончине высокопреосвященного Николая, поручает Вашему преосвященству вступить во временное управление делами Православной Духовной миссии в Японии и предать тело почившего святителя честному погребению со всяким благолепием. Молитвами преставльшагося ко Господу архиепископа Николая да ниспошлет Господь милость Свою православным японским христианам в их тяжкой утрате. Митрополит Антоний». Такова телеграмма Святейшего Синода. Уже пославшее телеграмму учреждение заставляло к каждому слову отнестись с особым вниманием.