— Что это вдруг? — спросил подозрительный Ермилов.

— Ген, ну, мы всегда с тобой были в хороших отношениях. Ну, повздорили немножко: ты человек горячий, я человек упрямый, всяко бывает между старыми друзьями. Кто, как говорится, старое помянет…

— В ответ говорится: кто старое забудет… — парировал Ермилов.

— Гена, Гена, не заводись, прошу тебя, сейчас не до этого. Случилась очень неприятная история.

— Так вот что, старый черт, — пробурчал Геннадий Андреевич. — О помощи просишь?

— Да нет, Ген, скорее, предупредить хочу. Ведь это тебе, а не мне нужны эти треклятые картинки.

— Что ты хочешь этим сказать? — много суше проговорил Ермилов.

— Знаешь, кто ко мне сегодня по утру явился… — начал Илья Андреевич.

— Знаю, два каких-то парня. Потом вы вышли и поехали на такси.

— О, ценю твою предусмотрительность, Гена, — сказал Кошенов. — Значит, без опеки я не остался.

— Не остался, не остался, — хохотнул Ермилов. — Я теперь тебя как зеницу ока беречь буду.

— Тем лучше, Гена, тем лучше. Так вот, один из этих парней, да будет тебе известно, и был тот самый москвич, который так неаккуратно остался жив.

— Ого! — присвистнул Ермилов. — Ну, так и что же, а кто второй?

— Вот этого сказать тебе не могу, потому что сам не знаю, а очень бы хотел узнать. Одно, — он поморщился, поглядев на свою левую руку, — одно я выяснил доподлинно: человек этот жесткий и может быть много жестче твоего приятеля.

— Это уже становится занятным, — протянул Ермилов.

— Это было бы занятным, Гена, — отвечал Кошенов, — если бы ни одно печальное обстоятельство. Я ведь человек старый, куда мне тягаться с молодежью и их жестокими штучками. В общем, место, куда мы поехали — это то самое место, где картинки твои лежат. И буквально через десять-пятнадцать минут я их вынесу им, а потом, Гена, они исчезнут в неизвестном направлении. Так что очень тебе рекомендую что-нибудь предпринять.

— Так, — прервал его Ермилов. — Задержаться можешь?

— Оно, конечно, могу. Я человек пожилой, у меня может быть плохо с сердцем, да мало ли какие болячки откроются вдруг у старика!

— На сколько?

— На полчаса, думаю, легко.

— Говоришь, они вдвоем?

— Вдвоем, Гена, вдвоем.

— Пустые?

— К сожалению, нет.

— Оба? — удивился Ермилов.

— Нет, насчет москвича — не думаю, а вот его черноволосый дружок наверняка не пустой.

— Это осложняет дело, — протянул Геннадий Андреевич.

— Тебе ли привыкать к сложностям, Геночка.

— Хорошо. За то, что предупредил — спасибо, я это запомню.

— Да уж не оставь старика.

— Посиди там полчаса. Когда выйдешь, постарайся не отдавать сразу, пройдись по улице, подальше от этого твоего хранилища.

— Не ребенок, Ген, понимаю.

— Найдешь местечко поукромней, — продолжал Ермилов, — отдавай — и уходи. Дальнейшее тебя не интересует.

— Все понял, Гена. Жду тебя дома, с победой.

— Все, будь, — произнес Ермилов и отключился.

Сразу же после этого он набрал номер Шутова.

— Где ты?

— А черт его знает, — ответил Слава, — какие-то выселки.

— Вот что. Двух парней, что с Кошеновым приехали, видел?

— Само собой.

— Один из них: высокий, худой — москвич.

— Ах, черт, — сказал Шутов, — то-то мне его морда знакомой показалась!

— Через полчаса Кошенов выйдет и отдаст ему папку, баул, чемодан — не знаю точно. Твоя задача — эту посылочку перехватить. Но помни: с ним второй.

— Похож на профи, — сказал Шутов.

— Почему решил? — поинтересовался Ермилов.

— По осанке, по походке. Да вот еще: как только Кошенов ушел, он тут весь квартал обегал.

— На предмет?

— Не знаю. Обстановку, видать, выяснял.

— Он один, точно?

— Один как перст.

— Смотри, Слава, он не пустой.

— Да как же, Геннадий Андреевич, — заволновался Шутов, — я же…

— Хоть что-то у тебя есть?

— Ну, холодняк найдется, — ответил Слава.

— Ну и флаг тебе в руки. Тебя этот профи не интересует, задача: посылка. А там делай как хочешь. Через полчаса, запомни. На входе он им ничего не отдаст, проведет немножко. Они тебя видят?

— Да вроде нет. Машина за углом.

— А когда этот бегал?

— Ну, я не маленький, Геннадий Андреевич. Говорю: не видел, значит, ручаюсь.

— Ай, смотри, Слава. В общем, будь готов. Как вещи получишь — сразу в гостиницу.

— А этот старик?

— Антиквар не твоя забота. Пусть себе идет с миром.

— Как скажете, — ответил Шутов.

— Действуй, — закончил Ермилов и отключился.

Сорин с Драганом ждали появления Кошенова около часа. Наконец, охранник в будке завозился, подвинулся к внутренней двери. Через минуту из нее показался Илья Андреевич с объемистой толстой папкой под мышкой. Простившись с охранником, он подошел к молодым людям.

— Уф, — произнес он, утирая пот со лба, — навозился я с этими английскими бюрократами. Это черт знает что такое, собственные вещи получить невозможно.

— Собственные? — усмехнулся Сорин.

— Ну, в данном случае — да, я же записывал их на себя, не сердитесь, Андрей.

— Да нет-нет, я так просто спросил. Ну, что же, Илья Андреевич, рад был получить свое имущество обратно, — и он протянул руки к папке.

— Нет-нет, что вы! — остановил его жестом Кошенов. — Не здесь, не в зоне камеры слежения. Сами понимаете, это будет выглядеть подозрительно. Давайте отойдем хотя бы метров на двадцать-тридцать, не ставьте меня в глупое положение.

— Я забыл, — улыбнулся Андрей, — вы же так печетесь о своей незапятнанной репутации. Ну, что ж, пройдем немножко, свежим воздухом подышим.

Они двинулись вдоль бетонных стен к повороту улицы. На самом перекрестке, когда площадка напротив хранилища стала уже абсолютно не видна, Кошенов остановился.

— Ну, вот, — сказал он, — как видите, я свое слово держу. Извольте получить в целости и сохранности. — Он протянул Сорину папку. — А меня убедительно прошу более не беспокоить.

— Ну, если все здесь на месте… — сказал Сорин.

— Вы что, — удивился Кошенов, — прямо здесь хотите что-то проверять?

— Нет-нет, я вам верю, Илья Андреевич. Вы человек разумный и понимаете, что, если мне что-то здесь не понравится, мы с моим приятелем обязательно вернемся к вам.