— Дело не в «нежелании», — возразила она. — Яне могу.

— Ну, кузина, попытайся.

Внезапно он с такой силой расцарапал собственное лицо, чтопотекла кровь.

— Господи! — воскликнула я. — Ты в своем уме?Ничего себе шуточки!

Лисса дотронулась до его кожи… и исцелила ее, в точности какпрежде. Ее переполняла бурная радость, но мое настроение внезапно упало безовсякой видимой причины.

Эти двое затеяли дискуссию, которую я практически непонимала, поскольку они использовали не только стандартные магические термины,но также изобретенные прямо тут, на месте. Судя по выражению лица Кристиана, онтоже не врубался. Вскоре стало ясно, что в своем желании постигнуть таинствадуха Адриан и Лисса начисто забыли о нас.

В конце концов, Кристиан встал со скучающим видом.

— Пошли, Роза. Ощущение, будто на уроке сидишь. Яголоден.

Лисса подняла на него взгляд.

— Обед через полтора часа.

— Я еще сегодня не «кормился», — ответил он.

Он чмокнул Лиссу в щеку и ушел, я последовала за ним. Снованачался снегопад. Снежинки порхали вокруг, я провожала их сердитым взглядом.Когда в начале декабря впервые выпал снег, я была вне себя от радости. Теперьже эта бесконечная белизна жутко приелась. Однако, как и несколько ночей назад,резкий холод подействовал благотворно на мое настроение. С каждым шагом ячувствовала, что успокаиваюсь.

«Кормильцами» мы называем людей, которые добровольноснабжают мороев своей кровью. В отличие от стригоев, убивающих свои жертвы,чтобы напиться крови, морои берут ее совсем понемногу каждый день и,соответственно, не убивают донора. Укус вампира дает «кормильцу» ощущениекайфа, и они рады жить такой жизнью даже вдали от нормального человеческого сообщества.Дико, конечно, но морои без этого не могут. В ночные часы школа обычно имеетодного-двух «кормильцев» в спальных корпусах мороев, но в основном студенты«кормятся» в дневное время, ежедневно.

Я шла, упиваясь зрелищем белых деревьев, белых оград и белыхвалунов, и вдруг что-то еще белое в ландшафте привлекло мое внимание. Ну, несовсем белое. Скорее бледное, почти бесцветное.

Я резко остановилась, широко распахнув глаза. На другойстороне внутреннего двора стоял Мейсон, почти сливаясь с деревьями.

«Нет!» — подумала я.

Мне удалось убедить себя, что с этим покончено, но вот он,тут, с грустным, призрачным лицом смотрит на меня. Он опять указывал куда-то вдальнюю часть кампуса, и опять, посмотрев в ту сторону, я не поняла, что онимеет в виду. Я замерла, чувствуя, как внутри нарастает страх.

Холодная как лед рука дотронулась до моей шеи, и я резкообернулась. Кристиан.

— Что с тобой? — спросил он.

Я посмотрела туда, где только что видела Мейсона. Он исчез,конечно. Я на мгновение зажмурилась и вздохнула. Потом снова повернулась кКристиану и пошла дальше, бросив на ходу:

— Ничего.

Обычно Кристиан всегда щедр на остроумные замечания, когдамы вместе, но на протяжении оставшегося пути он молчал. Я была поглощенасобственными мыслями и тревогами из-за Мейсона, поэтому тоже не разговаривала.Видение сохранялось всего несколько секунд. Учитывая, как трудно разглядеть егона таком фоне, казалось, что это, скорее всего, обман. Всю дорогу я силиласьубедить себя в этом. Только когда мы вошли в здание столовой и окунулись втепло, до меня дошло, что с Кристианом что-то неладно.

— Ты в порядке? — спросила я, стараясь выкинуть изголовы мысли о Мейсоне.

— В полном.

— То, как ты это говоришь, наводит на мысль, что нет,что-то не так.

Он не произнес ни слова, пока мы шли к комнате «кормильцев».Там было больше народу, чем я ожидала; все кабинки с «кормильцами» былизаполнены мороями. Одним из них оказался Брендон Лазар. Глядя, как он «ест», язаметила на его щеке уже побледневший зеленоватый синяк и вспомнила, что так и невыяснила, кто его избил. Кристиан отметился у мороя на входе и теперь стоял,ожидая, пока его позовут. Я напряженно думала, пытаясь вычислить, отчего у негоиспортилось настроение.

— В чем проблема? Тебе не понравилось кино?

Молчание.

— Тебя неприятно поразил этот фокус Адриана счленовредительством?

Ставить Кристиана в затруднительное положение доставляло мнепреступное удовольствие. Я могла заниматься этим всю ночь.

Молчание.

— Может, ты… Ох!

И тут до меня дошло; странно, что эта мысль не пришла вголову раньше.

— Ты расстроен из-за того, что Лисса так увлекласьразговором о магии с Адрианом?

Он пожал плечами, и мне все стало ясно.

— Перестань, она не променяла тебя на магию. Простомагия много значит для нее, понимаешь? Много лет она думала, что ни на что неспособна, а потом выяснилось, что у нее есть дар — правда, странный, полностьюнепредсказуемый. Она просто пытается понять, что же это такое.

— Знаю, — ответил он, устремив взгляд перед собой,но явно ничего не видя. — Проблема не в этом.

— Тогда в чем… — И тут меня еще разосенило. — Ты ревнуешь ее к Адриану?

Кристиан вперил в меня взгляд льдисто-голубых глаз, и японяла, что попала в цель.

— Я не ревную. Я просто…

— …считаешь небезопасным тот факт, что твоя подружкапроводит много времени с богатым и, безусловно, привлекательным парнем,которому, возможно, нравится. Это и принято называть ревностью.

Он в явном раздражении отвернулся от меня.

— Наш медовый месяц закончился, Роза. Проклятье! Почемуэти люди торчат там так долго?

— Послушай. — Я сменила позу: ноги уставалиоттого, что приходилось столько стоять. — Помнишь, я как-то произнесларомантическую речь о том, что сердце Лиссы отдано тебе? Или ты пропустил еемимо ушей? Она без ума от тебя. Ты единственный, кого она хочет, и, поверь, ямогу утверждать это со стопроцентной уверенностью. Если бы появился кто-тодругой, я бы знала.

Тень улыбки тронула его губы.

— Ты ее лучшая подруга, так что вполне способна ипокрывать ее.

Я фыркнула.

— Только не в случае, если бы она была с Адрианом.Уверяю тебя, она, слава богу, совершенно не интересуется им… по крайней мере, вромантическом смысле.

— Он может быть очень убедительным… может использоватьпринуждение…

— Однако на ней он его не практиковал. Я даже не знаю,возможно ли это применительно к ней. Думаю, они в состоянии свести на нетвоздействие друг друга. Кроме того, ты разве не заметил? Я — незадачливыйобъект внимания Адриана.