Признание Дмитрия, конечно, приятно взволновало меня, нозлость на Стэна не уменьшилась. Снова ожило темное, «брюзжащее» чувство,терзавшее меня в последнее время.

— Ты на самом деле так думаешь? — поинтересовалсянаставник.

— Не знаю. Такое впечатление, будто школа в пленуправил и установок, не имеющих ничего общего с реальной жизнью. Я видела, каквсе происходит на самом деле, товарищ. Я угодила прямо в логово монстра. И вкаком-то смысле… Не знаю, способны ли эти испытания подготовить нас к реальнымситуациям.

Я ожидала, что он начнет спорить, но, к моему удивлению, онсказал:

— Иногда я готов с этим согласиться.

Мы как раз входили в спальный корпус, и я едва неспоткнулась. Вестибюль мало чем отличался от тех, что у нас, в кампусе среднейшколы.

— Неужели?

— Именно так. — Легкая улыбка скользнула по еголицу. — В смысле, я не согласен, чтобы новичков выпускали в мир в возрастедесяти лет или где-то около, но иногда мне кажется, что полевые испытаниядолжны протекать действительно в полевых условиях. Первый год службы стражемдал мне больше с точки зрения знаний, чем все годы обучения. Ну… может, не все.Но это абсолютно другая ситуация.

Мы обменялись взглядами, довольные общим согласием. Что-тотеплое разлилось внутри, и злость начала стихать. Дмитрий понимал моенедовольство системой обучения, но, если уж на то пошло, он понимал меня.Наставник оглянулся, однако за стойкой никого не оказалось. В вестибюле былитолько несколько учащихся чуть старше десяти. Они занимались или болтали.

— Ох, мы попали в спальный корпус старших ребят. —Я сместила вес своего ящика. — Младшие — соседняя дверь.

— Да, но госпожа Дэвис живет в этом здании. Давай-ка яразыщу ее и спрошу, куда нужно отнести ящики. — Он осторожно поставил свойящик. — Сейчас вернусь.

Проводив его взглядом, я тоже поставила свой ящик.Прислонившись к стене, я осмотрелась и едва не подскочила, разглядев всего впаре футов от себя моройскую девочку. Она стояла так неподвижно, что раньше яне заметила ее. На вид ей было лет тринадцать-четырнадцать; высокая, гораздовыше меня, что лишь усугублялось ее худощавостью. Волосы напоминали облакотемно-каштановых кудрей, на лице веснушки — большая редкость у бледнокожихмороев. Увидев, что я смотрю на нее, она широко распахнула глаза.

— О господи! Ты ведь Роза Хэзевей?

— Да, — с удивлением ответила я. — Ты менязнаешь?

— Кто же тебя не знает? В смысле, о тебе все слышали.Что ты сбежала, а потом вернулась и убила двух стригоев. Это так круто! У тебяесть знаки молнии?

Она тарахтела с такой скоростью, что едва успевала дышать.

— Да. Два.

От мысли о крошечных татуировках на задней стороне шеи покоже побежали мурашки. Ее бледно-зеленые глаза распахнулись еще шире — если этобыло возможно.

— О боже мой! Класс!

Обычно меня раздражает, когда поднимают шум из-за моихзнаков молнии. В конце концов, обстоятельства, связанные с их получением,крутыми не назовешь. Однако девочка была такая юная, такая… трогательная.

— Как тебя зовут? — спросила я.

— Джиллиан… Джил. В смысле, просто Джил. Не то и другоевместе. Джиллиан — мое полное имя. Все зовут меня Джил.

— Правильно, — сказала я, пряча улыбку. — Ятак и поняла.

— Я слышала, морои использовали магию во время вашегосражения со стригоями. Мне хотелось бы стать такой же. Хорошо бы, кто-нибудьнаучил меня. Моя стихия — воздух. Как думаешь, можно использовать воздух всражении со стригоями? Все говорят, я сошла с ума.

На протяжении столетий использование мороями магии дляборьбы считалось греховным. Все были убеждены, что ее нужно применятьисключительно в мирных целях. В последнее время некоторые усомнились вправильности такого подхода, в особенности после того, как Кристиан во времянашего спасения в Спокане продемонстрировал полезность магии.

— Не знаю, — ответила я. — Тебе нужно поговоритьс Кристианом Озера.

Она потрясенно открыла рот.

— И он будет разговаривать со мной?

— Если ты поднимешь вопрос о сражении с помощью магии,то да, он будет разговаривать с тобой.

— Ух ты! Это был страж Беликов? — спросила она,резко меняя тему.

— Да.

Клянусь, я подумала, что она прямо тут, на месте, грохнетсяв обморок.

— Он еще симпатичнее, чем я думала. Он твой наставник?Твой персональный учитель?

— Да.

И где, интересно, он пропадает? Разговаривать с Джил былонемного утомительно.

— Здорово! Знаешь, вы ведете себя не как учитель иученица. Вы кажетесь… ну, друзьями. Вы общаетесь помимо тренировок?

— Ну, типа того. Иногда.

Я вспомнила, как недавно подумала, что я — одна из немногих,с кем Дмитрий общается за пределами служебных обязанностей.

— Понимаю! Я даже представить себе этого не могу —лично я рядом с ним все время просто тряслась бы от волнения. А ты такаякрутая! «Да, я с этим потрясающим парнем, но вообще-то это не имеет значения».

Я рассмеялась вопреки собственному желанию.

— Думаю, ты считаешь меня лучше, чем я есть.

— Ни в коем случае. И знаешь, я не верю всем этимрассказам.

— Ммм… рассказам?

— Ну, о том, что ты подставила Кристиана Озера.

— Ну, спасибо.

Значит, слухи о моем унижении просочились даже к младшимученикам. Зайди я в корпус малышей, и, вполне вероятно, какая-нибудь шестилеткавыдала бы мне, что слышала, будто я убила Кристиана.

На лице Джил возникло выражение неуверенности.

— Но вот насчет другой истории я не знаю, что и думать.

— Какой другой истории?

— О том, что ты и Адриан Ивашков…

— Нет, — прервала я ее, не желая выслушиватьвсякие гадости. — Что бы ни болтали, все это неправда.

— Но это так романтично.

— Тем более это неправда.

Лицо у нее вытянулось, но она очень быстро взбодриласьснова.

— Эй, ты не можешь научить меня драться?

— Постой… Что? Зачем тебе это?

— Ну, если собираюсь сражаться с помощью магии, тонеплохо уметь драться и обычным способом.

— Думаю, тебе не ко мне нужно обращаться, —ответила я. — Попроси, скажем… своего преподавателя физкультуры.

— Я просила! — Она, казалось, просто кипела отвозмущения. — И он ответил «нет».