«Что, не нравится, англичанин? А трахать чужих жен нравится? Нравится, а?»

Коротаев не смог бы сказать наверняка, задавал ли он эти вопросы вслух. Поэтому, когда противник перестал сопротивляться и лишь беспомощно барахтался на тротуаре, отчетливо произнес:

– Это тебе за Лесю. Она просила тебе все кости переломать, но я сегодня добрый. – Сделав паузу, чтобы убедиться, что Стас его слышит, Коротаев продолжил: – Она сказала, к ней маньяк привязался. Думаешь, она с тобой почему спала? Да боялась просто. Меня вот попросила накостылять тебе как следует. Найди, говорит, и переломай ему ребра, а то выходить из дома боюсь. Что ж ты девушек пугаешь, епт… Тебе лечиться надо.

Закончив тираду, Коротаев с удовольствием пнул обращенное к нему лицо с кровавыми разводами. Не издав ни звука, Стас опрокинулся на спину. Понимал, что звать на помощь бесполезно. Улочка была пустынная. Желтые фонари и окна светили здесь только для двоих, один из которых слабо ворочался на земле, а второй ходил вокруг, пиная его.

За все время проехало всего две машины, и, пропуская их, Коротаев прерывал экзекуцию. Ничто не мешало продолжать в таком духе хоть до утра, однако он знал меру. Его задачей было не убить врага, а заставить пожалеть о содеянном. Пусть живет. И пусть помнит.

– Н-на, сука, на!

После двух прицельных ударов в голову Стас отключился. Пинать его, обмякшего и безвольного, было уже не так интересно.

– Вот так-то, англичанин, – пробормотал Коротаев, посмотрел по сторонам и расстегнул «молнию» джинсов.

Горячая шипящая струя ударила в лежавшего. Коротаев двинулся вдоль тела, намереваясь добраться от паха до головы, но тут очнувшийся Стас зарычал и схватил его за ногу. Пришлось хорошенько врезать каблуком, чтобы он разжал пальцы. Во время схватки Коротаев порядком обмочил собственные штаны, и это подпортило ему настроение. Если бы не мужская фигура, вынырнувшая из-за угла, он, позабыв осторожность, возможно, забил бы обидчика насмерть. Но появление прохожего заставило его подавить ярость. Застегнувшись, Коротаев для порядка подпрыгнул на распростертом теле и отправился восвояси.

Сегодня он жалел об этом. Впрочем, сегодня ему все не нравилось. Леся сдержала слово и умотала из дома, так что собираться в дорогу пришлось самому. Похмелить измученный организм было нельзя – впереди долгое путешествие с малознакомым напарником и его бабой.

– Зачем ты ее взял, не понимаю… – сказал Коротаев, зевая.

– Я уже объяснял, – напомнил Мошков, глядя на улицу, где должна была появиться Варя.

– Ну да, дедушку ей повидать надо, это я слышал. Хорошая внучка. Примерная.

– Ты что-то имеешь против?

Мошков медленно перевел взгляд на сидящего рядом Коротаева. Тот продолжал разглядывать ободранные костяшки своих кулаков.

– Да мне-то что, – пробормотал он. – А вот подруге твоей несладко придется. Кабина тягача – не гостиничный номер. И мы не будем останавливаться всякий раз, когда кое-кому приспичит в кустики.

– Не будем, – негромко подтвердил Мошков. – Еще аргументы есть?

Один аргумент у Коротаева имелся. Железный. От него ушла жена, предварительно наставив ему рога. Он и раньше не слишком трепетно относился к женщинам, а теперь и подавно. Делить кабину «вольво» с чужой любовницей Коротаеву не улыбалось.

– Есть, – сказал он.

– Излагай.

Излагать про измену супруги не хотелось.

– У моряков издревле поверье было, что баб в плавание не брать, – заговорил Коротаев, трогая языком ссадины на руке. – Потому что несчастья приносят. Короче, от них одни неприятности.

– Ты плыть собрался или ехать? – спросил Мошков и, не дождавшись ответа, продолжил: – Если хочешь, могу доплатить тебе за твои мучения. Скажем, по полтиннику за день. Идет?

Деньги Коротаеву не помешали бы. Они никогда не были лишними. Он любил их, как любил жизнь, потому что жизнь ему нравилась только красивая, а красиво жить без денег не получалось. Женщины, выпивка, приобретения – все это были, в понимании Коротаева, необходимые составляющие красивой жизни. И он без колебания принял предложение напарника.

– Не откажусь. Сам знаешь, какая морока с этими бабами. То им не так, это не этак…

– Твои претензии мы рассмотрели, – холодно произнес Мошков. – Теперь давай перейдем к моим.

– У тебя есть претензии? – изумился Коротаев. – Ко мне?

Как и многие люди, он полагал, что не причиняет окружающим неудобств. В отличие от них самих.

– К тебе, Женя, к тебе, – подтвердил Мошков. – Материшься много и женщин бабами называешь. Мне что, мне ничего, у меня уши в трубочку не свернутся. А вот Варя – другое дело. Станешь при ней язык распускать, я тебя на те же пятьдесят баксов штрафовать буду. Еще должен останешься.

– Ну ты даешь! – восхитился Коротаев, которому редко приходилось сталкиваться с наглостью, равной его собственной. – А если я не соглашусь?

– Тогда и я обещание заберу обратно, – спокойно предупредил Мошков. – А за сквернословие буду особо наказывать. Без штрафных санкций.

– Это как же?

Ноздри Коротаева опасно раздулись, но остались незамеченными напарником. Он пожал плечами и ответил:

– Есть способы.

Они помолчали. Коротаев думал, как бы достойно ответить Мошкову, но нужные слова на ум не приходили. Вчера Коротаеву подраться хотелось, а сегодня нет. Не с новым напарником. Умел тот себя поставить, в этом ему не откажешь.

– Если думаешь, что я испугался… – начал было Коротаев.

Мошков его перебил:

– Я ничего не думаю. Сказал и забыл. Даже не вспомню, если повода не дашь.

«А ведь не дам, – понял Коротаев. – Придержу язык. И не потому, что страшно. Тут что-то другое».

– Вот и подруга твоя прибыла, – объявил он, довольный тем, что удалось сменить тему.

И действительно, из такси выбралась Варя в джинсах и туфлях на низких каблуках. Таксист с трудом вытащил из багажника объемистую спортивную сумку. Кроме нее у Вари имелся чемодан. Мошков поспешил ей на помощь.

«Что у нее в сумаре? – размышлял Коротаев, оставшийся возле чистого, заправленного горючим „вольво“. – Наверняка не дорожный багаж. Эта Варя – непростая штучка. Гадом буду, везет что-то контрабандой. Вот почему ей на грузовике прокатиться захотелось. Груз небось слишком ценный, чтобы без присмотра бросать. Поглядим, поглядим…»

Поднявшись с места, Коротаев поздоровался и, избегая смотреть на сумку, сказал, что отлучится на несколько минут. Вместо этого он обогнул «вольво», постоял немного за колесом и присел. На земле виднелись только ноги напарника: это означало, что Варю он успел подсадить в фургон. Затем, отправив туда же таинственную сумку, Мошков исчез из виду.

Ступая бесшумно и быстро, Коротаев обогнул фуру и осторожно заглянул внутрь. Стоя к нему спиной, Мошков и его подруга запихивали сумку в один из контейнеров с разобранными хрустальными люстрами. Коротаев прогулялся к административному корпусу и нашел там бригадира Сысоева, отвечавшего за погрузку.