– Немудрая Премудрая! Немудрая Премудрая!

– Ха! – сказала тетя Бек и промаршировала к облучку, досадливо сверкнув на всех нас красными каблуками.

Как ни странно, после этого нас преследовали неудачи. Во-первых, до самого отплытия с Берники лил дождь. Ивар по несколько раз на дню сурово напоминал, что моей тетушке не следовало бы почем зря оскорблять королев, и это тоже ничему хорошему не способствовало. Дурное настроение тети Бек тлело по-прежнему, и Огго с Финном старались держаться от нее подальше.

А мне волей-неволей приходилось держаться к ней поближе, поскольку мы делили с ней отсыревшую постель на всех отсыревших постоялых дворах, где останавливались на ночь. Первым же вечером тетя Бек призвала меня к ответу за злополучное посвящение.

– Айлин, ты говорила, что той ночью ничего не произошло. Почему ты солгала мне?

– Я говорила правду! – разревелась я. – Ничего и не произошло! Никаких видений у меня не было, вот и все!

– Значит, что-то все-таки было! – напирала тетя Бек. – Что ты скрываешь?

– Я же говорю, ничего!

– Чепуха. Расскажи мне все поминутно, от и до! – приказала тетя Бек. – Даже мелочи! Вперед!

– Ты имеешь в виду, что я должна повторять, мол, я сидела там, тетя Бек, и дрожала, и пол был жесткий и холодный, тетя Бек, и было темно и ничего не видно, тетя Бек, – и так много-много раз подряд за все часы, которые я там проторчала? Ведь все было именно так!

– Нет, не все, – отрезала тетя Бек. – Когда я оттащила камень, ты спала. Тебе ничего не снилось?

– Если и снилось, то я ничего не запомнила, – сказала я, понадеявшись, что она отстанет.

Не на таковскую напали.

– То есть ты ни разу за все время не видела даже проблеска света? – напирала она. – Айлин, не мотай головой. Не ври.

И она беспощадно терзала меня, пока я не сказала наконец:

– Ну если тебе так приспичило, я видела, как снаружи светит луна.

– А вот это чепуха! – припечатала тетя Бек. – Плита плотно прилегает к земле!

– А вот и нет! – выпалила я. – Там была щель, и я отпихнула камень и вышла на минуту. Вот, пожалуйста!

– Этот камень оставался на месте с тех пор, как я пододвинула его туда накануне вечером. Я это знаю, потому что положила поверх два кустика вереска, как мы всегда делаем, и утром они остались где были, в точности на прежних местах. Или ты считаешь, что умудрилась пристроить их обратно изнутри, сквозь два фута гранита?

– Ой, – только и ответила я. – Нет. Я не знала, что они там. Я просто пихнула камень, и он подался.

– Правда? – спросила тетя Бек. – И что, по-твоему, ты увидела снаружи?

– И не по-моему, а просто увидела! – взвилась я. – Ну, все как обычно, только от луны все было будто заиндевелое. Я видела наш домик, холмы, море, полную луну…

– А свет в домике горел? – уточнила тетя Бек.

Я мотнула головой:

– Нет, все окна были темные.

– Должен был гореть свет, – сказала тетя Бек. – Я же всю ночь бдела для тебя. Вот дурочка! Такое было видение – а ты соврала, будто ничего не было!

– Я не почувствовала, что это видение, – пролепетала я. Как глупо получилось! – А если это было видение, что оно означает?

– Понятия не имею, – к моему великому огорчению, ответила тетя Бек. – Но неудивительно, что эта вздорная королева решила, что ты полноправная волшебница. Очевидно, так и есть.

– Но ведь ничего не изменилось! Я ничего не заметила! – возразила я.

– Я тоже, – сказала тетя Бек. – Сила была в тебе с рождения, вот ты и чувствуешь себя по-прежнему, это естественно.

– Я думала, хотя бы в пальцах поколет… ну или я начну мысли читать, – выговорила я.

– Ага, и видеть сквозь стены, – сказала тетя Бек. – Ладно, ляг поспи, и больше чтоб никаких глупостей.

Я, конечно, легла, но, наверное, не заснула бы, если бы не пришел Страхолюдина – тихий и тяжелый – и не улегся у меня в ногах, и холодная гостиничная кровать сразу согрелась.

Утром я по-прежнему чувствовала себя полной дурой. И назавтра, и потом. Откуда мне было знать, что это видение? У меня же раньше видений не было. Все было совсем как настоящее. И вообще нечестно, что тетя Бек разозлилась на королеву, а досталось мне.

Я мрачно размышляла обо всем этом несколько дней, пока мы тащились под дождем через вязкие зеленые болота. Огго спросил меня, что случилось. Я рассказала – и думала, он, как и тетя Бек, велит мне не глупить.

А он вместо этого спросил:

– Э-э-э… Айлин, а разве обряд посвящения не надо хранить в тайне?

– По-моему, нет, – ответила я. – В нем же нет ничего особенного.

– А, – сказал Огго. – А мой дядя, помню, говорил, что ему ни слова нельзя говорить о своем посвящении. Вроде бы он думал, что это страшная священная тайна.

– У него наверняка были другие обряды, – сказала я. – А я считаю, что тетя Бек совершенно зря меня ругала. Ведь это она нагрубила королеве, а не я.

Огго посмотрел на гордый профиль тети Бек, которая восседала в повозке над нами.

– Она не любит Бернику. И все равно нашла бы за что тебя отругать.

Наверное, так и было. Это меня утешило.

Назавтра, когда мы остановились пообедать, на нас напали ослы. На постоялом дворе, где мы ночевали, тете Бек продали два каравая и мешок крутых яиц. Тетя Бек села на задке повозки и сделала нам всем бутербродов, добавив соуса из горшочка, который мы купили на предыдущем постоялом дворе.

Только не спрашивайте, почему ослы так любят бутерброды с яйцами. Наша Мо не любит. Я предложила ей кусочек своего бутерброда, после того как скормила немного Страхолюдине, а она просто сунула нос обратно в торбу. Страхолюдина тоже не проявил особого рвения. Но эти ослы, похоже, учуяли лакомство за милю. Они с топотом примчались к нам через сырую низину, целое стадо, и чуть не слопали все бутерброды прямо у нас из рук. Мы шлепали их по носам, но это их не отпугивало.

Это были голодные дикие ослы. Некоторые так долго пробыли на болотах, что у них передние копыта загибались кверху, как носки галлисских туфель. А те, что добежали до нас первыми, были полны такой решимости не оставить опоздавшим ни крошки, что все время брыкались и лягали медлительных собратьев по ребрам. Бум! – как в барабан. Мы в считаные мгновения оказались посреди бешеной лягавшейся банды.

Финн юркнул под повозку и спрятался. Ивар снял с пояса меч вместе с ножнами и стал лупить им ослов. Шлеп! Бац! Это отвлекало их не больше, чем копыта сородичей. Один осел укусил Ивара, и тот завопил. Тетя Бек забралась в повозку и искала там свой кнут. Я поскорее увязала в полотенце оставшийся хлеб и яйца, а потом мне пришлось сражаться за этот узелок, занимаясь перетягиванием каната со злобным черным ослом, который видел, что я делаю. Огго оказался отрезан от нас толкающимся стадом и бегал там по дуге и гневно рычал. Потом он нашел на болоте гибкий прут и ворвался в стадо ослов, лупя по бокам и ушам.