— Тогда приходите сегодня в перерыве в комнату отдыха, угощу вас шоколадом из Шагрона, — заговорщицки произнес Бигельтон. — Удалось достать тайно… 

— В Академии нельзя есть шоколад? — удивилась я. 

— Можно, но не тот, который доставляется контрабандой, — подмигнул он. 

Следующий шквал вопросов я получила от Фреда. 

— Я не поверил глазам, когда увидел, что в расписание вернулось языковедение! — встретил он меня у аудитории.

— Я вспомнила не все, — опередила я его любопытство. — Но достаточно, чтобы проверить, какие твои успехи в самоподготовке. Так что настраивайся, буду спрашивать первого. 

— Я готов! 

Самоуверенность его не подвела: Фред, в отличие от многих, действительно хорошо справился с ответом и даже поразил меня своими знаниями. 

На последующих лекциях реакция на мое возвращение была не менее бурной, и приходилось тратить часть занятия на то, чтобы всех утихомирить и настроить на учебу. 

Время до обеда пролетело незаметно, будто я провела одно занятие, а не три. Усталости тоже никакой не чувствовала, наоборот, только подъем. 

— Тэра Гранд, — окликнул меня светловолосый паренек с третьего курса. Дерек Румон, кажется. — Значит, мы можем вернуться и к нашим дополнительным занятиям? 

— А у нас были дополнительные занятия? — уточнила я, растерявшись. 

— Да, вы занимались со мной отдельно таллийским, поскольку я еще не очень хорошо им владею, — пояснил он, а я только сейчас поняла, что мы говорим на другом языке — адрийском. Надо же, перешла на него, даже не задумавшись… 

— Хорошо, продолжим, — ответила я. — Когда вам удобнее?

— Завтра, после обеда. Мы всегда так занимались, — он улыбнулся. — Но как удобнее вам. 

После обеда я, конечно, планировала помогать ректору, но раз у меня уже есть договоренность с этим курсантом, придется ее выполнять. 

Сегодня я тоже решила заглянуть к Итану Мадейро. О помощи он меня еще не просил, но мало ли… 

Кабинет был открыт, однако в нем никого не было. 

— Господин ректор! — позвала я, правда, не очень громко. А через несколько секунд услышала шаги на лестнице. 

Мадейро спускался откуда-то сверху, на ходу застегивая рубашку. Та местами липла к влажной коже, волосы его тоже блестели от воды.

— Похоже, я пришла в неудачный момент, — произнесла я, смущенно улыбаясь. — Извините. 

— Нет, все в порядке, — быстро ответил он. — Что-то случилось? 

— Нет. Просто заглянула спросить, не нужна ли моя помощь. Я уже освободилась, так что… 

— Вы сегодня уже полноценно поработали. Не устали? Могли бы просто пойти отдохнуть… 

— Но я же обещала, что буду помогать вам… Не могу нарушить обещания. 

— Придумать вам занятие? — ректор усмехнулся. 

— Как хотите, — я тоже улыбнулась и пожала плечами. 

— Помогите мне тогда подписать конверты для писем. Уже давно надо их отправить, а я все тяну… 

— А разве… 

— Почтовых кристаллов у меня нет, — предупредил меня ректор. 

— Ясно, — я снова улыбнулась. — Давайте ваши письма.

Мы сидели друг напротив друга: я подписывала конверты, он изучал какие-то таблицы — и время от времени поднимали глаза, случайно пересекались взглядами и вновь торопливо опускали их. 

— Больше ничего интересного не вспомнили? — спросил Мадейро вдруг. — Может, лекции на вас благотворно подействовали? 

— Нет, пока сживаюсь со вчерашней порцией воспоминаний. Правда… — я задумалась, стоит ли рассказывать о сегодняшнем сне. 

— Что? — ректор заинтересовался. 

— Возможно, это неважно… Сон… — начала я. — Мне снилось, что я в клетке и какой-то мужчина тянет сквозь прутья ко мне руку, говорит вроде что-то успокаивающее, но от этого становится только страшнее. И называет меня «птичкой». Вы не знаете, может, это какой-то эпизод из моего прошлого? 

— Не думаю, — лицо Мадейро стало озабоченным, лоб прочертила морщинка. 

— А жених, о котором вы говорили? — предположила я. — От которого я сбежала. Это не может быть он? 

— Вы не видели его лица? 

— Нет, только руку. Полная такая, и много колец дорогих. 

— Полная? — ректор задумался. — Ваш жених худощав, и руки у него худые, узкие. Перстень только один, с черным камнем. 

— Тогда не он, — я вздохнула, даже с некоторым облегчением. 

— Может, ваш отец, приемный? Он мужчина, хоть и невысокий, но в теле. 

— Это тоже не особо утешает. Я все же надеюсь, что этот сон ничего не значит. Как сотни других снов, созданных нашим воображением. 

Я вернулась к конвертам и попыталась сосредоточиться на них. Ректор же так и остался сидеть, о чем-то думая. Потом мне показалось, что он наблюдает за мной, и от волнения из-под пера в моей руке стали выходить пляшущие строчки. 

— Готово, — я наконец выписала последнюю букву и отложила письма.

— Спасибо, — отозвался ректор. — Отошлю их с ближайшим судном. 

— Значит, вы видели и моего жениха, и приемного отца? — вдруг озарила меня мысль. Сразу я на это не обратила внимания. 

— Да, довелось как-то столкнуться, — ответил Мадейро сдержанно. — На одном мероприятии. 

— Они знают, что я здесь? — я снова разволновалась. 

— Догадывались, скажем так. Надеюсь, мне удалось убедить их в обратном.

— То есть меня ищут? 

— Вероятнее всего. 

— Ну почему я никак не вспомню все? — в отчаянии прошептала я. — Это ужасное состояние, когда осознаешь, что упускаешь что-то важное! В памяти всплывает все, что угодно, но только не это. А мне так хочется все знать, понимать. 

Я прикрыла лицо ладонями, пытаясь сдержать накатившие слезы. Нет, нет, сейчас не время для того, чтобы жалеть себя… Еще и при ректоре.

Я не заметила, как Мадейро поднялся и подошел ко мне сзади, лишь вскоре ощутила теплую тяжесть его ладоней на своих плечах. А в следующую секунду он уже наклонился ко мне, окутывая своим объятиями. Они дарили успокоение, ласку и одновременно волновали, заставляя все внутри полыхать и сжиматься. Мне хотелось отдаться им, расслабиться и довериться, но некий страх не давал мне этого сделать. Возможно, все тот же страх ошибиться. Страх быть преданной и обманутой. И избавить меня от него может только вернувшаяся память, а до этого… До этого я так и буду метаться между правдой и обманом, сомневаться, изводить себя. 

Щека коснулась щеки, дыхание обожгло кожу на шее, губы оставили на ней короткий поцелуй, вызывающий сладкую дрожь во всем теле… Хотелось прижаться в ответ, обнять, приникнуть губами к губам…