— Ваше высочество, — произнес он с глубочайшим чувством достоинства, — мои земли далеки от границы с Бриттией, однако я возьму тысячу человек и поведу их лично.

— Прекрасно, — сказал я. — Очень патриотично. Народ Варт Генца это оценит.

Вслед за Хродульфом вышли вперед Леофрид и Меревальд, один пообещал девятьсот человек отборного войска, второй — тысячу двести.

Я ликовал, но неожиданно выдвинулся снова Хенгест и сказал тяжелым громыхающим голосом:

— Самая крупная дружина у Леофрига, но самая испытанная и подготовленная к боям у меня. Потому выделяю полторы тысячи! И поведу, как уже сказал, сам.

— Сам Господь подсказал вам эту мысль, — произнес я радостно. — Когда мы покончим с бедой, всему королевству станет видно, кто сколько внес в копилку победы! И каждому воздастся по его внесенной доле.

Вирландина сдержала усмешку, но я уловил ее тень, бывшая жена Марсала сразу уловила, что именно я сказал и как это воспримут лорды Варт Генца. Мудрая женщина, сразу схватывает не только то, что я решил, но даже что задумал…

Я рассчитывал собрать достаточно большое войско, так как на самом деле «армия Варт Генца нового образца», которая Познавшая Радость Побед, — вчерашние крестьяне, соблазнившиеся платой за военную службу, а все воинские отряды лордов с их закаленными и прекрасно обученными профессиональными воинами остались в Варт Генце при замках их хозяев.

Кроме того, практически вся военная верхушка во главе с Меганвэйлом отсутствует, лордам можно взять командование отрядами в свои руки, потягаться славой с Меганвэйлом и его военачальниками, показать себя во всем блеске воинской славы, которого их лишали.

И хотя я надеялся собрать большое войско, но собралось очень большое и все еще продолжало собираться. Наконец, через неделю, глава ополчения лордов Хенгест Еафор объявил, что армия к выступлению готова и кто опоздал, пусть догоняет.

Я стоял на балконе, наблюдая, как вокруг него кипят страсти, Хродульф и Леофриг еще с первого дня отбыли в свои владения, Меревальд тоже не показывается, но, по слухам, собирает своих сторонников.

Мне показалось, что Хенгест торопится слишком уж, но Вирландина, как ощутила мои сомнения, подошла со спины, прижалась к плечу и шепнула тихонько:

— Догадываешься?

— О чем?

— Хенгест спешит, — ответила она, — воспользоваться шансом. Дружина у него лучшая, однако сам уступает соперникам по знатности, и, самое главное, нет многочисленной и разветвленной родни, как у Хродульфа или Леофрига. А сейчас может всех обойти и заставить народ выкрикивать свое имя с восторгом.

— Мунтвиг сомнет числом, — сказал я мрачно.

— А удержать этого жеребца не удастся?

— Как? — спросил я с досадой. — У него свое знамя, своя армия… Он выполняет мои указания только в общем и всегда ревниво следит, чтобы ни в чем не поступиться вольностями.

Она сказала тихонько:

— А вольности велики, верно?

— Вирландина, — сказал я предостерегающе.

Она сказала негромко:

— Ричард, я на твоей стороне. Вспомни, я из королевской семьи. Это значит, что и меня раздражали слишком уж большие свободы лордов.

— Я не собираюсь отнимать у них вольности, — ответил я. — На этом зиждятся либеральные базовые ценности!

— А что это?

— Откуда мне знать? — огрызнулся я. — Но ограничить их надо бы. Весьма.

— Надеюсь, — ответила она, — у тебя получится.

— Получится, — буркнул я, — только вот репутация…

Она наморщила нос.

— Ты как женщина!

— Мужчины, — сообщил я, — о ней заботятся тем паче. Хотя несколько в другом аспекте.

Прошло еще трое суток, и блестящая колонна рыцарской конницы выехала из-под городской арки. Народ ликует и машет шапками, трубят трубы, я держал счастливую и гордую улыбку, а сам тоскливо думал: мать-мать-мать, едут каждый отряд сам по себе, не только под своими знаменами, но и с личным, так сказать, оружием и местными приемами боя. Ну какая это армия, это же отряды, приученные действовать каждый по своему усмотрению, у них нет и никогда не было согласованности.

С другой стороны, мелькнула мысль, их можно будет запустить в тыл противника, пусть уничтожают обозы, грабят и сжигают продуктовые склады, перерезают коммуникации.

Они все прекрасно умеют воевать, не рассчитывая на взаимодействие с другими, сами принимают быстрые и правильные решения, так что у армии будут свои задачи, у этих отрядов — свои.

Едут медленно и торжественно, словно на похороны короля, когда вся знать, разодетая пышно и облаченная в лучшие доспехи, провожает монарха в последний путь.

Впереди двигается дружина, в глазах рябит от множества знамен, следом тянется мощный обоз, могучие волы идут солидно и степенно, не замечая в себе склонности задрать хвосты и помчаться вскачь, в сторонке гонят крупный рогатый и прочий помельче, коровы идут молча, овцы кричат резкими гортанными голосами.

Мы смотрели с надвратной башни, все верховные лорды в великолепных доспехах, сделанных тщательно по фигурам и подогнанных мастерски, гордые и надменные. Свита каждого из них ждет внизу, там тоже все в золоте, даже конская упряжь украшена серебром и самоцветами.

Во главе первого отряда из города выехал, кто бы подумал, епископ Варт Генца, благочестивый отец Геллерий, суровый и нелюдимый церковник, постоянно проводящий время в церквях королевства, которые объезжает регулярно и требует неукоснительного соблюдения церковных норм.

Конечно, на муле, из-за чего выглядит карикатурно рядом с рослыми рыцарями на особо крупных и могучих конях, в желтом с золотом епископском одеянии.

Я проводил его взглядом, не зная еще, хорошо или плохо присутствие в походе незнакомого мне церковного деятеля столь высокого ранга.

— Это, — спросил я Хродульфа, — как он… вообще?

— Зело ревностен в вере, — ответил Хродульф и перекрестился. — Того же требует и от других. Был близок к Фальстронгу, но после его гибели при дворе не показывается.

— Лучше бы и здесь не показывался, — буркнул я.

Рядом с епископом на таком же муле хмурый монах везет знамя с огромным изображением креста.

Я перевел взгляд на грозное войско, лорды тоже смотрят и раздуваются от важности и гордости.

— Великая сила!.. — произнес я с удовлетворением. — Поздравляю вас, лорды. Вы показали себя патриотами Варт Генца и всего прогрессивного человечества, а на непрогрессивное нам начхать, тупых не жалко.

— Истинно так, — важно одобрил Хродульф.

— Во имя Господа, — заявил Леофриг с таким видом, словно это он только что придумал такое важное заклятие.

— Во имя Господа, — ответил Хродульф, неохотно перекрестился.