Доминик собирался произнести окончательное «нет», но в отпуске так нельзя, в отпуске с детьми нужно жить дружно. Он сел на корточки рядом с сыном.

– Получится как всегда. Завтра или послезавтра ты пойдешь в другой магазин и…

– Я куплю тебе этот меч, – перебил его Ричард. – Он будет моим подарком тебе.

Телефон Доминика издал трель. Первые десять тактов «Полета шмеля». Доминик выудил телефон из кармана и, пока Ричард передавал меч женщине за прилавком, спросил:

– Алло?

– Скажи там, чтоб не паниковали больше, – ответил голос Анжелы. – Мы нашли Мелиссу, она сидит в кафе.

Доминик ощутил легкое разочарование. Если б Мелиссу убили, они поехали бы домой.

– Ладно, я передам эту добрую весть.

– Отлично, – сказал Ричард, узнав о Мелиссе.

Он не выказал ни удивления, ни облегчения, и Доминик задумался – что, если будущее можно создавать силой уверенности?

– Спасибо, дядя Ричард, – поблагодарил Бенджи.

– Пожалуйста.

Мальчик выбежал из магазина на залитую солнцем парковку, размахивая мечом и крича:

– Уф! Аха!

Мелисса позвонила Кэлли, но услышала лишь гудки. Увидев Дейзи, входящую в кафе, она испытала одновременно раздражение и облегчение и нажала отмену звонка.

Дейзи неспешно подошла к ее столику.

– Я хочу кофе. Будешь что-нибудь есть или пить?

Это прозвучало так обыденно, будто они встретились дома на кухне. Нужно было уйти эффектней.

– Блинчик не помешает. И черный кофе. – Мелисса уже час сидела здесь с чашкой холодного чая.

Она смотрела, как Дейзи идет к прилавку. Ее непробиваемая уверенность внушала ей беспокойство. Совершенно непонятно, что Дейзи думает, чувствует или собирается сделать. В школе Мелиссы тоже были верующие, но они не высовывались, а вот Дейзи… Ее и страшилой не назовешь – ни большой задницы, ни уродливого лица. Мелисса тоже умела правильно подать себя, умела выглядеть черт-те знает как, на грани провокации.

Дейзи вернулась с двумя чашками черного кофе и двумя блинчиками.

– Вечно они кладут салфетки под еду. Какой в этом смысл? Руки ими потом не вытрешь.

«Говорит так, будто ей тридцать пять», – подумала Мелисса.

– Как ты? – спросила Дейзи.

– Супер. Просто супер.

– И как тебе Иэн Макьюэн?

Мелисса решила, что Дейзи имеет в виду самого писателя, но тут же вспомнила о лежащей рядом книге.

– Ничего так, – ответила она и, спохватившись, что по правилам игры, которую они сейчас ведут, так отвечать нельзя, добавила: – Мы проходим его в школе.

– А я читаю про вампиров.

Мелисса глотнула кофе и расслабилась.

– «Сумерки»?

Дейзи молча вынула из сумки «Дракулу».

– Джонатан Харкер отправляется в Трансильванию для работы на таинственного графа, и с того момента все идет кувырком.

– Понятно, – настороженно ответила Мелисса.

Однако Дейзи не играла. Для нее все было всерьез. Обычно, желая понравиться, она становилась жутко косноязычной и глупой, но с Мелиссой почему-то все было иначе. Может, в этом есть что-то от спектакля? Показать себя в лучшем свете и ощутить восхитительно живой? Может, в этом и заключается просветление? Да пребудет Господь со мной во время этого разговора…

– Прошу прощения за Алекса.

– В смысле?

– Он на тебя облизывается.

– А! Ну, с этим я справлюсь.

Может, подружиться с Дейзи на эти несколько дней? Тогда мать и Ричард от нее отстанут. Зазвонил телефон. Кэлли. Они вдвоем смотрели, как телефон плавно движется по столу. Мелисса бросила взгляд на Дейзи. В чем ее слабость? Уж точно не в религии. Тот первый вечер, когда Анжела пыталась помешать Дейзи прочитать молитву…

– Мать считает тебя глупой, да? Твой отец нормальный, но твоя мать… Она и впрямь несчастна, или тут что-то другое замешано?

– Первое, – призналась Дейзи: Мелисса права, а больше никто ее об этом не спрашивал. Она откусила блинчик. – Ее ничто не радует, ничто не вдохновляет. А твоя мать кажется счастливой.

– Даю им два года.

– Почему?

– А что у них общего?

Дейзи рассмеялась. Такого тоже никто не говорил.

– Ты побежишь дальше или вернешься?

Мелисса пристально посмотрела на нее.

– Дейзи, девочка-припевочка.

Дейзи показалось, что она очутилась в фильме. Взгляд Мелиссы гипнотизировал, как у змеи в «Книге джунглей».

– Что, по-твоему, я должна сделать? – спросила Мелисса.

– Вернуться.

– Значит, я вернусь.

Анжела доела второй «Твикс» и сунула смятую обертку в карман. Взгляд ее перескакивал с одной вещи на другую. Маленькая картина с танцующими обнаженными женщинами. Овца, сделанная из приваренных гвоздей. Ей хотелось купить большую миску с утками, ведь в отпуске именно этим и занимаются – покупают ненужные вещи. Декоративные ложки с сердечками, настенные тарелки… Вот только сейчас их семья не может позволить себе такие траты, пусть даже они больше и не обсуждают денежные вопросы после того, как Доминик взялся за ум и нашел работу. Как говорится, дареному коню в зубы не смотрят. Им еще пять лет выплачивать ипотеку – если, конечно, они правильно рассчитают траты – и лишь потом она сможет позволить себе купить овцу из гвоздей. Анжела наклонила голову, будто желая рассмотреть предметы под другим углом, однако думала лишь о том, что ей нравятся эти утки.

Фарфоровый пароходик, стойка перил, которую они называли «ананас»… Она катастрофически ошибалась. Анжела ощутила себя дезориентированной, будто только что сошла с самолета. Это был не ее дом, а Джульетты. Она подошла к низкой стене и села рядом с пожилой парой, поедающей мороженое в вафельных стаканчиках.

Кружилась голова, Анжелу потряхивало. Это отец Джульетты играл джазовые этюды Оскара Петерсона. Она пыталась вспомнить, какую музыку играл ее отец, пыталась вспомнить свою спальню… Впервые она осознала, что ее родители умерли и унесли свои тайны с собой. Где сейчас Джульетта? В Новой Зеландии? Или уже умерла? Монетка на рельсах, поезд до Шеффилда – это был дом Джульетты, да. Но дверной проем, в котором исчезал отец, – что за ним? Если бы она только могла подойти ближе и заглянуть туда…

Ей нужно рассказать об этом кому-нибудь, нужно рассказать Дейзи… Подумав о дочери, Анжела тут же увидела ее в пятидесяти футах отсюда – как будто так и должно быть. Однако рядом с Дейзи шагала Мелисса, и они смеялись.

Анжеле будто пощечину дали.

Бенджи нравится сельская местность. Не из-за лошадей, ветряных мельниц, рощ и пейзажей – а из-за отсутствия всего того, что давит на него дома. Круг его внимания небольшой, метров восемь, и все, что выходит за его границы, Бенджи игнорирует. Ну, если только это не взрыв или его имя, произнесенное сердитым тоном. Дома, в школе, на улице – мир то и дело застает его врасплох: учителя, старшие мальчишки, пьяные люди возникают перед ним внезапно и потому чаще всего Бенджи выглядит удивленным. Но в сельской местности не так много важных событий, да и происходят они медленней, так что ты в точности знаешь, кто может появиться или не появиться перед тобой. Бенджи остро жаждет покоя, дома он выстроил на полке в ряд открытки с видами озер Баттермир и Лох-Несс и плато Дартмур. Это вовсе не окна в места, которые он хотел бы посетить, а то, что он хотел бы ощутить.