– Почему ты решил, что Вероника Матвеевна тебя не заметила? – удивилась я.

– Она молчала, – пояснил Игорь, – любая женщина заорет, если у нее в комнате появится человек, которого она не ждала. А Фомина из пола выползла, звук странный раздался, она покачнулась, шагнула к столу, на котором типа поесть можно, и легла на него молча. Я от стула отлип, выскочил в лавку. Быстро все женское с себя сдернул, в сумку запихнул. Взял с собой эту торбу, чтобы деньги в нее сложить! Куклу туда захреначил, в коридор вышел. Выдохнул. Вокруг никого. Сделал шаг, поскользнулся, грохнулся, вскочил и умчался! Страху натерпелся! Решил днем не приходить. Пусть Леська и Галька сами выкручиваются как могут. Ноги моей в лавке больше не будет.

– Ну, ты и подонок! – осерчала Катя. – Почему мне не сказал, что Ника в городе? Она говорила, что едет в Кострому на лекцию, заодно на монастыри полюбоваться. Вот врунья! Прикинь, что могло случиться, если бы Леська устроилась с клиентами, а тут тетка из подсобки выходит. Зашквар! Знаешь, кто ты?

– Дерьмо! – воскликнула Леся. – И вор!

– Я ничего не украл, – начал оправдываться Игорь.

Катя сделала неприличный жест.

– Утопись!

– Игорь, ты запер за собой лавку? – поинтересовалась я, вспоминая, как Леся при нас открывала створку.

– Дверь захлопнул, – кивнул парень, – замок щелкнул.

– Какой звук ты слышал, когда Вероника Матвеевна появилась из-под пола? – продолжила я.

– Трык, брык, дрык, – попытался объяснить парень.

– Тоже щелкнуло что-то? – предположила Ада.

– Не знаю! – заныл Игорь. – Трык, брык, дрык.

– Леся, ваша тетя дружила с женщиной по имени Зельда? – спросила я.

– Фу, – поморщилась Николаева, – она цыганка. Не знаю, почему Ника с ней общалась.

– Вы хорошо знаете Зельду? – встрепенулась Ада.

– Я? Не очень. Она к тете домой редко приходила. Один раз меня вместе с Вероникой позвала на свой день рождения, – поморщилась Николаева. – В олдовый[3] ресторан. Салат оливье, мясо по-французски. Бээ. Цыгане поют. Ника пошла и меня заставила. Одни старперы там собрались, еще какая-то баба со странным именем, типа Фиалка.

– Роза? – предположила Дюдюня.

– Нет, – отмахнулась Леся, – это обычное, а у той женщины зашквар[4]. Сорен[5], не помню. Жрачка поносная. Зельда потом с цыганами петь пошла. Как они завели свое: «нанэ, нанэ», так она и выбежала, плечами затрясла, давай на их языке голосить. Музыканты ее целовать начали. Баба с цветочным именем мужу Зельды ехидно так сказала:

– Твоя жена по-цыгански хорошо говорит.

Он ответил:

– Она все может, умница и красавица.

– Что связывало твою тетю с Зельдой? – спросила я.

– А… ее знает, – привычно выругалась Леся, – то ли они вместе учились, то ли потом познакомились. Мне наплевать! Дружили они, и все! Я в дела тети не лезла. Муж у Зельды мрачный. Он маг, предсказатель, астролог. Дурит народ по полной. Зельда с ним работает. И Вероника в той же ганге[6], люди к ней шли. Тетя прилично зарабатывала, не знаю, сколько точно…

Олеся умолкла.

– Что-то вспомнила? – обрадовалась Ада.

– Если эта мерзотина не брехала, – задумчиво протянула девушка и показала пальцем на Игоря, – если этот обсосок правду выдал, то в офисе где-то занычены тысячи зеленых. Ника умерла. Значит, теперь все мое. Квартира, деньги, лавка! Можно сдавать ее, на аренде прилично навариться.

– Последнее неосуществимо, – подрезала я крылья беспредельной жадности Олеси. – Фомина не владелица, она арендатор. И в права наследства вступают через полгода после смерти родственника. Вы не в курсе, с кем Вероника завела близкие отношения? Может, имя мужчины знаете?

– Не-а! Она при мне его ни разу не назвала. Про валюту никто не знает, ее сразу забрать можно, – сверкнула глазами Николаева, – всем досвидос.

Она вскочила и умчалась, прежде чем мы успели что-либо сказать.

– Вы ее отпустили, – заныл Игорь, – это нечестно!

Ада встала.

– Когда Олеся нам понадобится, найти ее не составит труда.

Я положила на стол свою визитную карточку.

– Если кто-то из вас, братец с сестричкой, вдруг вспомнит что-то интересное, звоните.

На следующий день мы с Никитой стояли у квартиры Фоминой.

– Опять вы! – разозлилась Олеся, увидев нас на пороге.

– Соскучились по общению, – улыбнулся детектив.

– Не имеете права входить без ордера, – зашипела девица, – это моя частная собственность.

– Ордера у нас нет, – заорал Никита, – понятые тоже не понадобятся. Просто поговорить хотим по-дружески.

Дверь соседней квартиры приоткрылась. Наверное, там в прихожей находился любопытный человек.

Олеся схватила Никиту за руку.

– Входите, только не орите.

Мы быстро вошли в прихожую.

– Просторный холл, – одобрил Кит, – можно парочку шкафов поставить.

Никита хотел сказать приятное владелице квартиры, но та не клюнула на его удочку.

– Пришли о жилье побухтеть?

– У нас к тебе просьба, – сказала я, – давай съездим в лавку Вероники и попытаемся выяснить, как это она «из-под пола выросла».

– Если хотите грины отрыть, то их там нет, – отбрила Леся, – я все уже вчера обыскала и ничего не нашла.

– Деньги принадлежали Фоминой, – напомнила я. – Какое мы к ним имеем отношение? Они ваши. Других родственников у Вероники Матвеевны нет. Вы уже вызвали агента?

Олеся посторонилась.

– Входите. Кого я вызвала?

– Агента, – повторил Никита, – из похоронной конторы.

На лице Леси появилось удивление.

– Похороны! Тетю надо отвезти на кладбище! Я не подумала!

– Хорошо, что мы напомнили, – сказала я.

– Елки-палки, – огорчилась Олеся. – Сколько все это стоит? Гроб. И… что еще надо?

– Место на кладбище, – уточнил Никита, – оно самое дорогое из всех расходов. Если пожелаете упокоить тетю на Ваганьковском, Новодевичьем, то там хоронят только в могилу к родственникам, но лишь через двадцать пять лет после последнего захоронения, хотя я могу ошибаться. А вот урны можно подхоронить сколько и когда угодно.