– Отправили уже, конечно же отправили! Безрезультатно! Ваши коллеги тянут с ответом и никого не присылают! Им нет никакого дела до бедного юноши, томящегося в застенках!

Я отпил травяного настоя и вздохнул.

– Любезный, а тебе что с того? Школяр – твой родственник или должник?

– Нет!

– Странно! Мне вот дела нет до посторонних людей.

Хозяин захлопал глазами, но намека не понял, не встал и не ушел.

– Разве ваш долг, магистр…

– Мой долг – проследовать к месту назначения и не мешать коллегам заниматься своей работой. Я здесь проездом, не забывай об этом.

– Но возможен самосуд!

– Печально слышать такое. Уверен, командир гарнизона не допустит беззакония.

Владелец гостиницы нервно забарабанил пальцами по столу.

– Так вы не желаете войти в положение и выслушать меня, магистр? – в голосе его прорезались холодные деловитые нотки.

Я улыбнулся.

– Вовсе нет, любезный! Я всегда готов выслушать интересного собеседника! Но у всего есть цена. В том числе и у моего времени.

– Поправьте, если ошибаюсь, магистр… – вкрадчиво произнес хозяин. – Но ваши денежные дела обстоят не лучшим образом. Я мог бы скостить половину платы или даже всю…

– Работать за постель и стол? Это пошло, милейший. Это просто пошло, – скривился я. – Раздобыть немного деньжат не составит для меня никакого труда. Прирежу кого-нибудь в темном переулке, что может быть проще? Здесь все так поступают, чем я хуже?

Владелец гостиницы нервно сглотнул и даже стрельнул глазами в сторону моей шпаги, но счел замечание всего лишь шуткой и рассудительно продолжил:

– Мы просто разговариваем! О работе и речи не идет… пока.

– Разговоры – это и есть моя работа. Большая ее часть, по крайней мере, и самая утомительная при этом.

Хозяин кисло улыбнулся и спросил:

– Ваши расценки?

Был соблазн ободрать собеседника как липку, но я подавил этот искус в зародыше.

– Скажу прямо: деньги не самоцель. Просто осознание того, что у всего есть цена… дисциплинирует. Люди сразу перестают ходить вокруг да около и выкладывают карты на стол.

– Сколько? – уже не столь благодушно осведомился владелец заведения.

– Да, видят небеса, сущие пустяки! Четверть талера в час.

Собеседник глянул на меня с нескрываемым удивлением, затем поднял руку и щелчком пальцев привлек внимание полового. Велев тому принести кувшин вина, он потер подбородок и задумчиво протянул:

– Даже не знаю, с чего начать…

– С начала, – посоветовал я. – Начинать лучше с начала.

Владелец гостиницы моим советом пренебрегать не стал, но даже так преподнесенная им история оставила ощущение тягостного недоумения. Нет, в ней не было ровным счетом ничего таинственного – просто заезжий школяр пробрался ночью в церковь, убил сторожа и оказался схвачен патрулем, – но вот это как раз и поразило больше всего. С чего бы почтенному владельцу гостиницы переживать за какого-то проходимца? В чем заключается его интерес? Подобные люди всегда и во всем ищут свою выгоду, пусть окружающим это иной раз и невдомек.

Я выгоды собеседника в этом деле не видел и потому лишь глубокомысленно кивал да попивал вино, заедая его между делом нарезанным на кусочки сыром. Но все хорошее рано или поздно заканчивается, вот и хозяин решил поинтересоваться моим мнением относительно услышанного.

– Что скажете, магистр? – спросил он, отставив пустую кружку.

Я уклоняться от прямого ответа не стал и озвучил причину обуревавших меня сомнений:

– Не понимаю, в чем твоя выгода. А когда я чего-то не понимаю, предпочитаю с этим не связываться.

Хозяин даже привстал с лавки. Я не дал ему и рта раскрыть, повелительно выставив перед собой руку.

– И прошу: ни слова больше о человеколюбии. У меня от лицемерия скоро кровь из ушей польется.

Взгляд собеседника стал тяжелым и недобрым, но владелец гостиницы переборол себя и сухо произнес:

– В двух словах такого не объяснить.

– Пфф! – фыркнул я. – Четверть талера в час! Неужели мои расценки столь обременительны?

Хозяин немного помолчал, затем многозначительно обронил:

– Перевал до сих пор закрыт. – Он отпил вина и тяжело вздохнул. – Обычно дорога открывается на седмицу раньше, а то и на две. Но в этом году все не так.

– Какое отношение к этому имеет школяр?

– Он убил церковного сторожа, а люди клянутся, что видели в городе дух Белой девы. Кто-то даже окочурился от страха.

Я озадаченно хмыкнул. Городской собор был посвящен святой Берте, прозванной прихожанами Белой, но святые не имеют обыкновения спускаться с небес, если вдруг в одном из построенных в их честь храмов случается смертоубийство. Ангелы небесные! Да они не реагируют, даже когда эти церкви сжигают вовсе!

– С чего бы святой Берте пугать людей?

– Святой Берте? – фыркнул хозяин, взял кувшин с остатками вина и позвал меня за собой. – Идемте, магистр!

Мы поднялись на второй этаж и прошли в комнату владельца гостиницы. Там у растопленного камина грел руки худощавый пожилой сеньор, морщинистый и плешивый. На груди его солидно поблескивала золотом массивная цепь, но держался он, скорее, как военный в отставке, нежели как преуспевающий торговец. Подобные вещи чувствуются сразу.

– Соглашение достигнуто? – спросил он.

– Не совсем, мастер Грюнвельд, – почтительно ответил хозяин и указал в окно. – Вот она, истинная Белая Дева, магистр!

Я встал рядом и недоуменно уставился на крыши домов, затем перевел взгляд на возвышавшуюся за ними горную гряду.

– Белая Дева – самая высокая из вершин. Та, что с ледником, – подсказал владелец гостиницы, заметив мое недоумение. – Здешние обитатели поклонялись ей с незапамятных времен. Когда в эти края пришла истинная вера, на месте древнего святилища в скале вырубили церковь Святой Берты, но суеверия так просто не изживаются, вам ли не знать!

Я кивнул. Сталкиваясь с очередным языческим культом, миссионеры всякий раз оказывались перед нелегким выбором: объявить местного божка демоном или же причислить его к верным слугам Вседержителя. С охочими до человеческой крови уродами все было предельно просто, но хватало и сверхъестественных сущностей, не запятнавших себя подобными мерзостями. Некоторые из них впоследствии стали полагаться святыми. Белая дева, как видно, была из их числа.

Мастер Грюнвельд подошел к нам и начал перечислять:

– Закрытый перевал. Убийство церковного сторожа. Явление призрака. – Он помолчал и, как мне показалось, без всякой охоты продолжил: – В городе начинают поговаривать, что надо вздернуть школяра, дабы умилостивить Белую деву. Или даже не школяра, а первого попавшегося бродягу. Понимаете, о чем идет речь? О жертвоприношении, магистр! О самом настоящем человеческом жертвоприношении!