– Магистр не может, – ехидно вставил капеллан. – Хотел бы, да не может. Он здесь проездом и никаких полномочий не имеет.

Я посмеялся.

– Ваше преподобие зрит в корень. Я здесь действительно проездом, и участь Харта меня заботит мало.

Капеллан скривил лицо в язвительной гримасе.

– Ходят слухи, – произнес он, пристально глядя мне прямо в глаза, – будто некие состоятельные персоны взяли на содержание магистра Вселенской комиссии. Вам есть что сказать по этому поводу, сеньор вон Черен?

Осведомленность священника неприятно поразила, но нисколько не смутила.

– Берут на содержание любовниц, – невозмутимо ответил я. – Магистры Вселенской комиссии милостиво дозволяют неравнодушным людям компенсировать потраченное на служение обществу время.

– Не вижу в этом ничего предосудительного! – поспешил вставить гауптмейстер и вновь разлил по хрустальным бокалам вино. – Так что будет дальше, магистр?

Я пожал плечами.

– Перво-наперво я собираюсь разобраться в том, что произошло. Насколько убедительны улики против Полди Харта?

Смотрел я на капеллана, но ответил хозяин кабинета. Маска вальяжного безразличия впервые дала трещину, и он слишком уж резко заявил:

– Школяра схватили, когда тот выбегал из церкви, залитый кровью с головы до ног! Какие вам еще требуются доказательства, скажите на милость?!

Гауптмейстер вздохнул, враз растерял весь свой запал и уже голосом тусклым и безразличным добавил:

– Если не верите на слово, можете ознакомиться с материалами дела…

– Вопрос не в доверии или недоверии. Я обязан следовать установленной процедуре.

– Как пожелаете, магистр! Как пожелаете…

Материалы дела состояли из одного-единственного листа писчей бумаги. На первый взгляд изложенная на нем каллиграфическим почерком история не оставляла простора для двояких толкований, но грамотный адвокат легко мог перевернуть ее с ног на голову.

Из протокола следовало, что в ночь на воссияние Полди Харт выбежал из церкви Святой Берты и был задержан проходившим мимо армейским патрулем. Одежда школяра оказалась запятнана свежей кровью, а внутри храма обнаружился ночной сторож со свернутой шеей, но самого момента убийства или даже взлома никто не видел.

– Одного понять не могу, – пробормотал я, – церковному сторожу свернули шею, откуда взялась кровь на одежде Харта?

– Да какая разница? – отмахнулся гауптмейстер. – От волнения из носа пошла! Или сторож оказал сопротивление. Не важно!

– Еще как важно! Быть может, Полди уже пришел в церковь в таком виде?

– И зачем ему это? – прищурился капеллан.

– Спрятался от грабителей, – выдвинул я первое пришедшее в голову предположение. – А сторож перепугался, упал с лестницы и свернул себе шею. Или нет! Грабители преследовали Харта и убили сторожа, а ему самому удалось спастись!

– И куда эти гипотетические… – интонацией выделил сложное слово священник, – грабители делись из церкви?

– Вышли через черный ход!

– Там нет черного хода!

– Но постойте! – Я зашелестел листами, выискивая подорожную школяра. – Да! Вот! Харт учится на медицинском факультете! Возможно, он взялся пользовать кого-то, совершил ошибку, запаниковал и кинулся в церковь замаливать грехи. И попробуйте доказать обратное. Нет ни свидетелей, ни мотива. Представленные материалы… вовсе не убеждают меня в виновности школяра.

Гауптмейстер снисходительно усмехнулся.

– Мотив есть.

– В самом деле? Неужели попытка ограбления?

В ответ на мое предположение хозяин кабинета воздел к потолку указательный палец.

– Да будет вам известно, магистр, долгие годы ночными сторожами церкви Святой Берты служили мужчины из семейства Хауфвинцей. Но несколько лет назад был назначен человек со стороны. А ваш школяр по материнской линии как раз Хауфвинц. Паршивец решил вернуть в семью теплое местечко! А может, просто злобу затаил. Как говорят, этот Харт дрянь, а не человек.

– И потом, – неожиданно ласково улыбнулся капеллан, – вам-то что с того, магистр? Какое вам до этого дело?

Я лишь пожал плечами.

– А что с призраком Белой девы?

Гауптмейстер и гарнизонный священник переглянулись.

– Слухи! – в голос ответили они.

– От слухов не умирают.

– Слухи и сплетни, – заверил меня гауптмейстер. – Досужая болтовня. Всему виной – дурная погода.

– Туман, – добавил капеллан. – Чего только людям не пригрезится в тумане!

Больше от этой парочки я так ничего и не добился. Пришлось распрощаться и уйти.

И ведь не оставляло меня ощущение, что сеньор гауптмейстер и хитрюга-капеллан знают куда больше, нежели удосужились мне сообщить. Вот прямо готов был на это последний грош поставить. Но что им грош! Тут на кону ставки куда как выше…

1

Пока без спешки возвращался в гостиницу, хорошенько обдумал услышанное и пришел к неутешительному для себя выводу, что ничего существенного не узнал.

Ангелы небесные! Положа руку на сердце, я и не горел желанием ничего выяснять и просто отрабатывал почасовую ставку. Мне бы взять в оборот школяра, так нет же – возиться неохота. Следствие изображаю! Вопросы задаю! С гауптмейстером вино распиваю! Убиваю время, и не более того, если уж на то пошло.

С другой стороны – а почему бы и нет? Тем более что в гостинице поджидал на редкость приятный сюрприз: вместо опостылевших каш, жидких похлебок и невесть из чего приготовленных рагу сегодня меня попотчевали половиной жареного цыпленка. Да и кружку неизменно разбавленного пива заменили яблочным вином, очень даже неплохим.

Перед трапезой я подошел к хозяину и попросил его отыскать семью арестованного школяра.

– Зачем? – удивился владелец заведения.

Я закатил глаза, медленно выдохнул и сказал:

– Просто сделай, как я прошу.

Ну как тут было не вспомнить старину Хорхе? Без него воистину как без рук!

Впрочем, хозяин гостиницы меня своей расторопностью изрядно удивил. Нужные сведения он вызнал меньше чем за полчаса, за это время я даже не успел пообедать.

Полди Харт и в самом деле оказался местным уроженцем. Несколько лет назад он покинул отчий дом, желая обучаться медицине, а его семья так до сих пор и жила на окраине Рауфмельхайтена. Отец школяра работал кровельщиком, а мать сидела с младшими детьми. Именно она навещала в тюрьме непутевого сыночка, именно ей он мог поведать о своих печалях и горестях.

Это немаловажное обстоятельство и подвигло меня подняться с лавки и выйти под хмурое небо, с которого падала то ли морось, то ли мелкий мокрый снег, и отправиться на окраину вконец опостылевшего городка. Она была застроена покосившимися домишками, многие вплотную подступали к отвесному обрыву, едва не нависая над пропастью. На узеньких извилистых улочках бегали чумазые дети, эти сорванцы и подсказали квартиру, где обреталась семья Харта.