Внезапно он выкрикнул ее имя и прижался губами к шее, и они вместе провалились в забытье.

Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем Кэтрин пришла в себя.

Она по-прежнему прижималась к Луке, а машина тем временем уже замедляла ход, свернув на последнем повороте на дороге к виноградникам Кастелли.

Кэтрин резко выпрямилась и переместилась на сиденье. Потеря ощущения его внутри ее тела стала неожиданным ударом. Это не нравилось ей больше, чем перекрученное и сбившееся на сторону платье.

Лука не произнес ни слова, а она старалась не смотреть в его сторону. Тишину, царившую в салоне, пока они не подъехали к дому, нарушил лишь резкий звук застегивающейся молнии.

Кэтрин была смущена и потеряна. В душе смешалось слишком много чувств и эмоций, напоминающих дующие в разные стороны ветра, с которыми она не могла справиться. Пока он рядом, это точно не получится. Кэтрин знала твердо, что теперь все стало по-другому, не так, как даже час назад.

Она не хотела перемен, боялась их и не понимала, как могла сдаться этому человеку. Ей было двадцать пять, и она не собиралась позволять мужчине овладеть ее телом.

– Ты очень красива, – впервые сказала мама, когда ей было тринадцать, и нахмурилась, из чего Кэтрин сделала вывод, что в этом нет ничего хорошего. – Но это ни в коем случае не должно стать поводом лениться. Красота – это тяжкая ноша, запомни, она не должна вскружить тебе голову.

Кэтрин очень старалась, поэтому и погрузилась с головой в учебу. Она старалась оградить себя от малейшего интереса со стороны мужчин, отказывалась даже от встреч с подругами, боясь, что попадет в ситуацию, когда вынуждена будет ответить на внимание. Она всеми способами стремилась доказать матери, что внешность не стала ее слабостью, что она разумно использует то, что милостиво дала ей Роуз, поэтому была сдержанная, экономная и трудолюбивая.

Но убедить мать было очень трудно.

– Они заманят тебя в ловушку, как только представится случай, – твердила она дочери снова и снова, пока та не вышла из подросткового возраста. – Скажут, что это любовь. Знай, моя дорогая, ее не существует. В этом мире есть только мужчины, которые оставляют женщин одних с детьми, чтобы они их растили и воспитывали. А такую красавицу, как ты, еще проще обмануть.

И Кэтрин твердо решила, что никогда не окажется в таком положении, что бы ни случилось.

Даже в университете она держалась в стороне от сокурсников, заботясь о собственной безопасности. У нее не было парня и ни одного приятеля мужского пола, поскольку она боялась, что те могут захотеть подобраться к ней таким способом и в любой удобный момент воспользуются дружбой и ее слабостью. Кэтрин избегала любых ситуаций, в которых контроль мог быть хоть на минуту ослаблен. Никаких баров или вечеринок с сокурсниками. Она жила словно в неприступной, высокой башне, в которой добровольно заперла себя, чтобы к ней никто не мог прикоснуться, ведь это могло бы доставить столько разочарований матери, посвятившей ей всю свою жизнь и так много для нее сделавшей.

Сейчас, подъезжая к дому Кастелли, она думала о том, что Роуз была права. Это скользкий путь, и она не удержалась и упала, скатилась на самое дно.

Рядом с ней сидит презирающий ее мужчина, и, по иронии судьбы, именно из-за него она потеряла самоуважение и переступила через главные моральные принципы. Она стала такой, какой Лука всегда ее считал. От этого всегда предостерегала ее Роуз, намекая, что это неминуемо случится, хочет она или нет.

Весь мир изменился в одно мгновение. Изменилась она сама, хотя пока не представляла, как ей с этим жить и что это для нее значит.

Водитель распахнул перед ней дверцу автомобиля, и она поспешно выбралась, пораженная тем, как неловко себя чувствует сейчас в этом чужом для нее месте. Кэтрин едва не упала, но Лука чудесным образом оказался рядом и поддержал ее под локоть. Он по-прежнему был хмурым и не пытался с ней заговорить.

Кэтрин резко вырвала руку и отошла в сторону от Луки, измерив взглядом разделявшее их расстояние, чтобы убедиться, что оно достаточно велико. Внезапно ее обожгло чувство стыда. Казалось, все пережитое отражено на ее лице и видно любому. Лука же выглядел спокойным, выражение было непроницаемым, как и в ту ночь на балконе замка. Господи, как, должно быть, она ужасно выглядит сейчас в помятом платье, идущая нетвердой походкой к сверкающему огнями дому.

Мысли вызвали у Кэтрин панику. Она быстро взбежала по ступенькам и открыла дверь, с облегчением увидев, что внизу никого нет. Прибавив шаг, она понеслась в свою комнату, твердя себе, что все в порядке, хотя сама не очень в это верила. Шум в голове мешал ей сосредоточиться.

Все в порядке. Все хорошо.

В коридоре она немного сбавила темп, отлично осознавая, что Лука идет следом, но туфли на каблуках не позволяли ей перемещаться быстрее, и она решила не обращать внимания на его присутствие. Просто представить, что его нет, что она одна. Кэтрин с трудом заставила себя идти спокойно, а не нестись как ракета. Вскоре она была уже в хозяйском крыле дома и через несколько секунд наконец увидела в самом конце дверь своей комнаты. Она мечтала об одном – закрыть ее за собой и… с облегчением выдохнуть.

Сейчас необходимо принять ванну. Она должна смыть с себя все, что произошло. Надо погрузиться в воду и расслабиться, и главное – не позволить себе расплакаться.

Кэтрин точно знала, что обязана сдержаться.

Она уже сжимала ручку двери, когда услышала за спиной свое имя. Лука был слишком близко, а она совсем этого не желала, не хотела слышать все то неприятное, оскорбительное, что он собирался ей сказать. Он опять найдет какой-то новый способ дать ей понять, что она шлюха, и на этот раз это будет правдой.

Неожиданно ей захотелось, чтобы он понял, как ей плохо, и только поэтому она повернулась и подняла на него полные боли глаза.

Лука оказался неожиданно близко, совсем рядом, взгляд его был странным, совсем не привычным, не свойственным его красивому лицу. Как бы она хотела, чтобы он не был так хорош собой, тогда бы ей было легче.

Кэтрин понимала, что должна сказать нечто, что облегчило бы ее состояние, но губы отказывались слушаться.

– Куда ты идешь, cucciola mia? – мягко спросил он.

Она смотрела на него, не понимая, что происходит. Вместо всплеска ненависти он говорит с ней совершенно другим тоном. Это было совсем непонятно.

– Что значат эти слова? Вам прекрасно известно, что я не говорю по-итальянски.

Лука скривился, карие глаза смотрели с напряжением. Он протянул руку и заправил прядь волос ей за ухо. Внезапно этот невинный жест вызвал дрожь.

– Это означает «мой щенок», такое ласковое обращение… – усмехнулся Лука с таким видом, словно только что сам это понял.

Она сочла предательством собственных принципов то тепло, которое неожиданно разлилось по телу, так действовал на нее его смех, казалось, будто рядом вспыхивает солнечный свет. Лука был опасен, когда позволял выплеснуть на нее свою ненависть, но сейчас, будучи в том состоянии, которое люди считали очаровательным, он был еще более опасен для нее, это могло ее убить.