— Я. Больше. Не малышка, — произносит холодно, а потом вырывает руку из цепкой хватки и убегает через толпу, даже не обернувшись.

12. Идиот

Арина

Сижу, потягивая через трубочку кокосовый коктейль, и морщусь, потому что, на самом деле, ненавижу кокос. Правда, Влад об этом не помнит, поэтому заказал мне именно его, пока я танцевала и выигрывала безлимит в вип-зону. Хочется поморщиться, психануть, бросить бокал в стену и уйти в общагу, но я продолжаю копаться в своих мыслях и делать вид, что слушаю рассказы своей компании. А я не слушаю. Я не могу успокоиться и отойти от встречи и разговора с Максом.

Он и правда думал, что я брошусь к нему на шею и соглашусь встретиться с радостью на душе? Кретин. Всегда был жутким эгоистом, жалко только, что в свои пятнадцать я этого не понимала.

Внутри бушуют злость и обида, я даже не слышу клубной музыки и не чувствую руку Влада, лежащую на моем бедре. Не могу выбросить из головы лицо Макса, сквозящее злостью, когда подошёл Влад и поцеловал меня.

Я не знаю, что чувствую к нему, та любовь осталась в прошлом, в Воронеже, сейчас я совершенно другой человек, но отчего-то все равно дико паршиво. Именно поэтому я заказываю ещё один коктейль, а потом ещё и ещё, и не замечаю, как оказываюсь в уборной, прижатая к стене сильными руками Влада. Разум проясняется, когда он расстёгивает пуговицу на шортах и проникает рукой под ткань, касаясь плоти через трусики. Мне вдруг становится дико тошно от самой себя, потому что та милая и нежная Арина не должна была вырасти в то, что выросла. Но меня сломали в самый ответственный момент жизни, поэтому я и стала такой… Правда же?

Я отталкиваю Влада, но, кажется, он пьян ещё сильнее меня. У меня неподготовленный организм, я никогда не пила слишком много, поэтому руки не слушаются и у меня едва хватает сил, чтобы стукнуть кулаком по спине Старцева.

— Да отпусти ты, ну твою же мать! — язык немного заплетается, но получается вполне понятно.

— Что такое, кукла? — зло отвечает Влад. Он не любит, когда его отрывают от дела, особенно когда внутри есть хоть немного алкоголя. Мне становится почти страшно. До чего я докатилась?

— Я… — мнусь, но все же ещё раз надавливаю на грудь Влада, отталкивая, — я не хочу, прости, мне очень плохо.

— Плохо? — он поднимает бровь и вдруг резко прижимается ко мне пахом, демонстрируя каменный стояк. — А это мне куда деть предлагаешь?

И мне в очередной раз становится тошно.

Я с силой отпихиваю его и чувствую, как по щеке катится слеза. Неужели я похожа на шлюху, которая может обслужить парня в туалете клуба, только потому, что ему нужно избавиться от стояка?

Открываю дверь, пошатываясь, и врезаюсь в грудь какого-то парня, тут же позорно расплакавшись. Чёрт возьми, это самый ужасный день из всех, что только мог быть.

— Кукла, ты уверена? — доносится в спину, но я не могу обернуться, потому что парень, в которого я врезалась, крепко прижимает меня к себе. Я молюсь, чтобы это был Дима из нашей компании, а не какой-нибудь урод, который сделает со мной что-то похуже, чем собирался Влад.

— Малышка, он сделал тебе что-то?

Я даже забыла, что он здесь…

Отрицательно качаю головой и полностью расслабляюсь, почувствовав себя в безопасности. Я полная идиотка, что решаю довериться Максу, наверное, но уезжать с Владом мне совершенно не хочется.

Я помню, что он поднимает меня на руки, а дальше…

Остаток вечера ускользает из моей памяти…

***

Больно. Голова раскалывается, мне кажется, что легче сдохнуть, чем вытерпеть это мучение.

Я не могу оторвать голову от подушки, не могу раскрыть глаза, не могу даже нормально пошевелиться. Могу только громко застонать и зашипеть от новой волны головной боли.

В глаза ярко светит солнце, я жмурюсь даже с закрытыми веками, но тут же напрягаюсь, вспоминая, что в моей комнате в общаге не солнечная сторона. И в комнате Влада тоже.

Где я, черт возьми?

С пятой попытки разлепляю веки и хмурюсь, понимая, что я не в общаге. Потому что таких комнат там точно нет. Это какая-то спальня, причем хорошо оборудованная и, судя по вещам, которые я успеваю заметить, мужская.

Да где я, блин?

Пытаюсь встать, а тело предательски не слушается и дико болит, но, преодолевая дискомфорт, все же поднимаюсь, обнаруживая на себе мужскую длинную футболку и, слава богам, бельё. Это немного радует, учитывая сложившуюся ситуацию, но полностью расслабляться не спешу: я все ещё черт знает где и все ещё в одной мужской футболке, пусть она и сидит на мне, как платье длиной чуть выше колен.

Осматриваюсь, подхожу к окну, и вдруг дверь в спальню открывается, а я медленно поворачиваюсь, уже готовая сходить с ума от неловкости и стыда. А если я вчера так напилась, что позволила снять себя, как дешёвую шлюху, какому-то непонятному мужику? А если он старый? А если мы переспали?

Сотни «если» крутятся в мыслях, но я не успеваю придумать ещё несколько поводов для ненависти себя, как вдруг понимаю, что я у Макса, черт его дери, Тимофеева.

Стоит в дверях, хмурится, руки на груди сложил. Ну и что ты хмуришься? Это же не ты проснулся непонятно где.

— Проснулась наконец? — спрашивает он холодно, и мне вдруг становится некомфортно от этого ледяного тона и взгляда. — Почти два часа дня.

— Я… — жмусь на месте, не понимая, куда себя деть. Я то складываю руки в замок, то опускаю их на талию. Не могу сделать вид, что не волнуюсь. — Я помешала каким-то твоим планам, что так долго спала?

— Помешала ты только моему крепкому сну, потому что в квартире одна комната, а диван на кухне ужасно неудобный и маленький.

Тут я и правда чувствую укол вины. Я ни черта не