он постучал углом картонной папки, по поверхности стола, — недостающее. Да... Имена. А лица ты сам вспомнишь. Если я не ошибаюсь, то память у экранов Амирана фотографическая.

Рюск и Хаффнер, как один, посмотрели на Эдама. Тот неопределенно мотнул головой.

— К делу? — напомнил Рюск. Не до деликатности. Нюх прирожденной ищейки толкал вперед: разгадка близко, перед носом.

— Да, конечно. Извините за все это... представление. Я только хотел... Хм... попросить.

— Да?

— Во-первых, не разглашать. Сразу. До согласования общей линии.

Скоро выборы, понятно. Репутация превыше всего.

В политике по-другому не играют и приоритеты иные.

— А во-вторых?

— Проявить милосердие, когда будет шанс. К ней. В какой бы мере ни была она задействована в... этом.

— В убийствах, вы имеете в виду? — голос Рюска звучал одновременно и почтительно — и со сквозившими нотами презрения.

— Она моя сестра.

— Кто — она? — напрягся Эдам.

Информации о сестре канцлера, какой-либо его связи с Амираном не было. Не существовало в природе.

— Ирида. Настоятельница. Моя младшая сестренка... — произнес с расстановкой, с длинными паузами между словами. Те тянулись, как липкий, вязкий клей.

Уставший старик, не канцлер, глядел на них. Но наделенный всеми полномочиями и властью, которые не проигнорируешь.

Тишина давила гранитной плитой, никто не чувствовал себя вправе нарушить ее.

Канцлер сказал, он признался... и разделил время на «до» и «после» этого признания. Тишина — мост между двумя временными полюсами, который не так легко преодолеть.

Минута, две... И канцлер со стуком положил папку на стол.

— Не буду вас больше задерживать. И так пришлось подождать, пока я добрался сюда...

Вроде как в газетах писали, что канцлер у соседей, налаживает и укрепляет дипломатические связи.

Рюск не удержался, хмыкнул. Просьба канцлера — приказ. Он выше их орденского начальства.

Самый верх.

Вот так... приплыли.

Сестра... М-да.

— Мы сделаем все, что в наших силах, — пообещал, не вдаваясь в детали, Рюск.

— Однако от случайностей никто не застрахован, — перехватил фразу канцлер. — Я понимаю. Навестите ее. Я старался прекратить то ее безумие, как мог, переводил из одной тюрьмы в другую, менял сторожей, запрещал кому бы то ни было с ней говорить... Напрасно.

— Вы так уверены, что настоятельница Ирида причастна к убийствам Прожигателя?

— О, причастна или нет, для меня никогда не было вопросом. Я не знал — как?.. Как это ей удалось. Заперта, под стражей, она не выходила на свет белый более восемнадцати лет... Она умна. Куда умнее меня, как оказалось. Но безумна.

Он вышел быстрым шагом, не прощаясь. Дагмар тихо прикрыла за ним дверь и обернулась к оставшимся в комнате.

— Надеюсь, все понимают, что сказанное здесь, должно здесь же и остаться? — обвела стражей взглядом, острым, недобрым. Аккуратная блондинка с массивными очками на носу, архивариус и книжный червь, также оказалась не совсем той, кем представлялась окружающим. Или совсем не той.

— Мы увидим эти чертовы бумаги, наконец-то, или нет? — процедил доведенный до точки кипения «монах с Глухих гор» Рюск. Вода в чаше его спокойствия, даже кипя и бурля, не переливалась через край.

— У вас час.

Хлопнула дверь. Снаружи с негромким, но отчетливым щелчком опустился засов.

На окнах решетки, надежные, литые. За ними — закатное небо в тучах, окрашенных в грязно-алый.

— Вот же — задница!.. — выдохнул Вовин. И непонятно, о ситуации ли в целом, или как комментарий о пятой точке архивариуса сказано.

... — Второй убитый. Адам Пен. И предпоследняя жертва — женщина в возрасте, Оливия Вестбан, неодаренные. Здесь, — Эдам приподнял досье за край, — их нет!

Рюск поднял покрасневшие глаза от бумаг.

— И что это значит?

— Я их вспомнил. Постаревшие, изменившиеся и изменившие имена, но они из Амирана. Оливия была кем-то вроде правой руки настоятельницы, ответственная за хозяйство, провизию, дрова на отопление — все в таком роде. Адам, тогда — Алан, охранник и конюх. Их могли узнать лишь те, кто сам был в Амиране.

— Почему их не узнала Рориэн?

— Посчитай, сколько ей было. Малявка совсем. К тому же, они обычные люди, а она ориентируется по отпечатку дара. Я и сам узнал с трудом... После того как она установила связь других с Амираном, начал копаться в памяти, восстанавливая по крохам все, что еще можно.

Час был на исходе.

Амиран... кого же ты прячешь до сих пор за своими глухими, призрачными стенами?

— Если вспомнил ты, вспомнил и убийца.

— Поделись воспоминаниями, Эдам.

Рюск откинулся на спинку стула. Его примеру последовали и Хаффнер с Вовиным. После столь интенсивного чтения спины у всех ощущались деревянными, что те спинки стульев.

Все, что они могли найти в официальных отчетах, — перед ними. И этого все еще мало.

— Община. Набирала одаренных — иногда выкрадывала. Выращивала верными и преданными слугами своими. Сильный лидер, сумевшая создать в группе атмосферу, где все сплочены — верой ли, страхом или безысходностью.

... Когда монастырь накрыли — настоятельница Ирида призывала детей и своих последователей-помощников отомстить этому миру, а после — покончить с собой. Без Амирана, без ее миссии, мир якобы сам изничтожит себя.

Все обречено на гибель. Все обречены.

Рано или поздно. Скорее — рано.

Эффект толпы. Многие дети бросились на стражей, после неудач пытались убить себя на месте.

Хаффнер вел пальцем по строчкам одного из рапортов:

— Мели Уолтерс, Фред Пеллин, Пенелопа Мориц, Петер Крауз, Бенжамин Казе... Имена тех, кто проявил агрессию к стражам.

Задержание — обернувшееся кошмаром. Абсурдным, безжалостным — какими только могут быть фанатики.

Насколько пострадали стражи? Насколько пострадали дети? Скольким детям удалось убить себя?

Если верить досье, впоследствии, уже пристроенные в интернаты, с жизнью покончили девять воспитанников. Один подал пример, остальные, ощущая себя такими же, как собрат, повторили.

Девять имен — одаренных, медиаторов и экранов, черными буквами по тонкой желтоватой бумаге. Факты и цифры. Статистика.

Эдам мало что помнил из дня штурма: то ли из-за юного тогда возраста, то ли из-за пережитого шока разум исключил эти воспоминания... но этих, тогда еще детей, он помнил. И вечно шмыгающего носом и кашляющего Петера, и драчливого Фреди, и помогавшую на кухне, разносившую тарелки с супом крепкую Мели.

Еще факты: незначительные ранения у двух стражей. Порезы, царапины, укусы.

Сломанное запястье у одного из помощников настоятельницы.

Синяки и ссадины. Мелочовка, не стоящая