И все равно, даже рассуждая об этом, я еще не верила тогда, что ее нет в живых. Просто не могла представить себе, что увижу ее еще раз мертвой.

– Белла, повторяю тебе еще раз – ты должна вести себя естественно, понимаешь? – твердил Марк, обнимая меня и пытаясь втолковать простую истину. – Вот сейчас я узнал о ее смерти. Ты, по моим словам, еще в постели, тебе нездоровится. Но я не смогу долго держать тебя в неведении. Через полчаса или час, когда ты проснешься, я должен буду рассказать тебе о трагедии. Как ты повела бы себя, если бы не узнала об этом раньше следователя?

– Не знаю… Находилась бы в шоке, плакала бы, рвалась к ней домой, чтобы убедиться в том, что это правда… Я очень любила ее, Марк, ты даже представить себе не можешь, как любила. Мы с ней были связаны крепче, чем сестры. Она тоже была привязана ко мне. Я, если ты помнишь, – с грустью усмехнулась я, – не выдала ее даже тогда, когда любая другая, окажись на моем месте, поступила бы иначе…

– Тогда, может, тебе не стоит откладывать неприятный разговор со следователем, а встретиться с ним прямо сейчас, сделать вид, что мы с тобой сразу же приехали?.. Я мог и разбудить тебя, чтобы рассказать о смерти Берты сразу после его звонка… Так будет лучше. До вечера ты вся изведешься, а когда он приедет, наговоришь глупостей, я знаю тебя…

– Я поступлю так, как скажешь мне ты, Марк. Обещаю тебе, что больше не буду делать глупостей. Я понимаю, что ты прав. Да и Беатрисс все равно ничем не поможешь…

Он расцеловал меня в щеки, как дочку, которая принесла из школы хорошие отметки.

– Вот и умница.

Следователь улыбнулся мне как старой знакомой. Ни тени раскаяния и тем более вины. Квартира Беатрисс наполнилась посторонними людьми, которые рыскали по комнатам, что-то искали… Вокруг было накурено, грязно, хотя Беатрисс терпеть не могла грязи и, оживи она тогда и вернись в свою квартиру, выставила бы вон всех тех, кто топтал ее настоящие персидские ковры, янтарный, сверкающий паркет… Но теперь в ее квартире останется жить «голландец», так я про себя почему-то называла теперь ее нового мужа.

Следователь первым делом спросил меня, знакома ли я была с ее новым мужем.

– Нет, мне не хотелось даже видеться с ним, потому что рядом с Беатрисс я могла видеть только одного мужчину, Захара. – Я говорила уверенно, то, что думала, и даже назвала свою подругу тем именем, которым называла всю свою сознательную жизнь.

– Как вы сказали – Беатрисс?

– Я звала ее так много лет, не вижу смысла менять что-либо… – пожала я плечами.

– Ваша подруга рассказывала вам что-нибудь о своем муже?

– Да, говорила, что он был в нее сильно влюблен, что еще при жизни Захара крутился около ее дома, искал с ней встречи. У него здесь друг живет, он к нему приезжал и как-то увидел ее, она понравилась ему…

Я изо всех сил старалась вести себя естественно, но нервы мои были на пределе.

– Она очень быстро вышла замуж… – начал следователь, и было нетрудно понять, какой вопрос за этим последует.

– Да уж, поторопилась. Но, скорее, не она, а он. После смерти Захара, после того, как его зарезал этот ненормальный, псих… – Я перевела дух, потому что силы были уже на исходе, а мы с ним ни о чем толком и не успели поговорить. – Ей было очень плохо, понимаете? Она чувствовала себя очень одинокой… Беатрисс никогда не жила одна, без мужчины. А тут появился он, этот парень, и сразу же предложил ей выйти за него замуж. Понимаете, это была идеальная кандидатура для нового замужества, с помощью которого Беатрисс хотела излечиться от депрессии…

– Вы думаете, это новое замужество помогло ей?

– Безусловно. Беатрисс ожила, уж можете поверить мне… Новый мужчина, новые чувства, новые заботы, привычки… Думаю, она даже успела привязаться к нему.

– Значит, в этом плане у нее было все благополучно? – как-то даже разочарованно протянул следователь и достал новую пачку сигарет. Очень долго распечатывал ее, думая о чем-то своем. Должно быть, представлял себе Беатрисс в объятиях молодого мужчины в декорациях этой роскошной квартиры. Что еще ей надо было – молодой мужик, деньги, покой. Или же вспомнил свою жену, такую, какую он оставил ее утром, – растрепанную, в халате, располневшую от постоянного употребления жареной картошки на сале, с недовольным или даже злым лицом (мало того что мужа редко видит, так еще и денег в доме нет) и сигаретой в зубах; интересно, спит она или нет с его другом, офицером в запасе, симпатичным бодрым мужичком, не сводящим с нее похотливого взгляда?..

– Не могу сказать, что она была с ним безмерно счастлива, но то, что продолжала жить, а не гноить себя на кладбище у могилы Захара, это так. Она вообще была очень жизнелюбива, Беатрисс… – И тут я разрыдалась.

Это был уже не театр. До меня постепенно стало доходить, что я никогда больше не увижу ее смеющихся глаз, не услышу ее звонкого голоса, не почувствую щемящую радость при встречах, без которых не могла прожить и недели. Мы были очень близки, и объяснять это сидящему напротив меня мужику, от которого несло козлом и дешевыми сигаретами, я не собиралась.

Этот идиот предложил мне воды. Я выпила сырую, отдающую хлором воду из чудесной, расписанной птицами и цветущими ветками японской чашечки Беатрисс. И от этого снова зашлась в плаче. Марк, дежуривший у входа в кухню, услышав мой вой, распахнул дверь и с видом человека, у которого кончилось терпение, схватил меня за руку и потащил к двери.

– Все, достаточно, вы и так, я думаю, поняли, что Белла ничего не знает, вы просто травмируете ее. Вам нет никакого дела до того, что она по вашей, между прочим, вине перенесла тяжелое потрясение, и вот вы снова пытаете ее… Надеюсь, вы успели спросить у нее все, что вас интересовало?

Я никогда еще не видела Марка таким. Я прекратила реветь. Мне стало ужасно приятно, что мой будущий муж так переживает, так любит меня, что я сочла просто свинством и дальше хлюпать, причиняя ему боль.

Следователь развел руками – он отпускал меня. Ничего особенного он, конечно, от меня не узнал. Да и что проку выяснять что-либо о муже Беатрисс, когда (в случае, если его подозревают в убийстве жены) в момент убийства (или самоубийства) он находился в Голландии. Его ждали в Москве с часу на час. Следователь позвонил в его офис и попросил секретаршу отыскать его и сообщить о смерти жены.

– Марк, к чему было вообще устраивать все эти расспросы, если самоубийство Беатрисс очевидно? – спросила я Марка уже в машине, шепотом, потому что до дома мы снова добирались на такси. Мы сидели с ним на заднем сиденье, в обнимку, он гладил меня по коленке и шептал на ухо ласковые слова.

– Работа у них такая, – сказал он мне уклончиво. – Нам с тобой надо забыть весь этот кошмар, понимаешь? Конечно, мы обязательно примем участие в похоронах Берты, я свяжусь с ее мужем, предложу ему помощь… Не уверен, что он сумеет прийти на нашу свадьбу, но все равно скажу ему, что буду рад видеть его на нашем торжестве…