Он протянул Инне листок с распечаткой и с облегчениемпроводил до дверей странную нервную клиентку, от которой можно было ожидатьчего угодно. Не дай Бог, в обморок грохнется или истерику устроит — возись сней потом!

Инна не помнила, что делала до обратного вылета. Кажется,она просидела все время в своем маленьком неудобном гостиничном номере.

Когда до самолета осталось два часа, она, как автомат,спустилась к стойке портье и расплатилась. Портье вежливо осведомился, довольнали она номером, и огорчился, что она пробыла у них так недолго. На улице Иннаостановила такси — ей опять попался уже знакомый болтливый киприот. Он тожеудивился ее быстрому возвращению, начал было болтать, как это делают всетаксисты в мире, но Инне было не до разговоров.

Таксист обиделся и замолчал.

В самолете соседом Инны оказался высокий пожилой священник спроницательным взглядом темных выразительных глаз. Когда самолет набрал высотуи лег на курс, священник обратился к Инне на хорошем русском языке:

— Простите, что я нарушаю ваш покой, но я заметил, каквы расстроены. Вы, конечно, можете сказать мне, что это не мое дело, но я всюжизнь, сколько себя помню, занимаюсь в основном не своим делом. Позвольтепредставиться:

Гвидо Монигетти.

— Инна Казакова, — механически ответила женщина.

— Очень приятно. Думаю, вам станет легче, если вырасскажете мне, отчего же так расстроены. Мне всегда посторонние людирассказывают о своих несчастьях. Бывает, удается чем-то помочь — моисобственные возможности невелики, гораздо больше возможности церкви, — ночеловеку становится зачастую легче просто оттого, что он рассказал свое горе.

Инна действительно заговорила со священником. Она не сталаговорить ему о истории с деньгами, о Светлане Анатольевне, — это было быразглашением чужой тайны, но она рассказала ему о своем сыне, о том, каким онвернулся с войны, как она пыталась помочь ему, боролась за его жизнь ирассудок…

Священник слушал очень внимательно, ни разу не перебил, и поего глазам было видно, как глубоко он заинтересован ее рассказом и как онсочувствует ее горю. Инна закончила рассказ, замолчала и поняла, что ей сталолегче, пусть ненамного.

— Я понимаю всю глубину вашего горя, — началсвященник, — война приносит несчастья в каждую затронутую ею страну. Прошувас, дайте мне ваш адрес и номер телефона. Возможно, мне удастся что-нибудь сделатьдля вашего сына…

— Простите, как вас принято называть, — вероятно,святой отец…

— Не важно, называйте, как хотите.

— Простите, святой отец, вы же совершенно меня незнаете, и я вас не знаю. В наше время родственники — и то не очень друг другупомогают…

— Очень печально, что вы так думаете. Наверное, вам неповезло, долгие годы вас окружали черствые, бездушные люди.

Священник протянул Инне визитную карточку. Карточка быланапечатана по-английски и еще на одном иностранном языке, судя по всему, этодолжна была быть латынь. Инне удалось понять только имя священника и еще слова«общество Иисуса». Она с интересом и недоверием взглянула на своего соседа:

— Вы — иезуит?

— Да, я принадлежу к обществу Иисуса.

— Надо же! Я думала, что иезуитов уже нет.

Я про них читала только в романах Дюма.

— Что вы! Наше общество — один из важнейших и мощнейшихинститутов церкви, мы традиционно занимаемся образованием, здравоохранением иблаготворительностью, финансируем и поддерживаем собственным трудом тысячи школ,сотни колледжей и больниц, десятки университетов во всем мире.

— Где вы так хорошо изучили русский язык?

— Я изучал русский в молодости в Калифорнийскомуниверситете, позже я много работал в Америке среди русских эмигрантов, а вгоды перестройки — в Москве. Сейчас я лечу с богословской конференции на Кипрев Санкт-Петербург, где должен встретиться с группой православныхсвященнослужителей. Как бы то ни было, я прошу вас позволить мне записать вашадрес и телефон, возможно, мне удастся что-то сделать для вашего сына.

Инна неуверенным движением вырвала листок из своегоблокнота, написала на нем телефон и адрес и дала священнику. Кто его знает,сможет ли он помочь бедному Павлику? Но вреда от него точно не будет…

В аэропорту они распрощались, и Инна выбросила ГвидоМонигетти из головы. У нее и без того хватало забот, в данный момент она большевсего беспокоилась о том, как обойдется с ней Светлана Анатольевна, узнав обИнниной неудаче.

Светлана ждала ее в кабинете за своим столом, храня на лиценепроницаемое и холодное выражение. Увидев в дверях Инну, она совершенно неизменила выражения лица, не поздоровалась, но, протянув вперед руку ладоньювверх, повелительно произнесла:

— Ключ.

— Понимаете, Светлана Анатольевна… — Набрав в легкиевоздуха, Инна, как будто бросившись в прорубь, выпалила на одном дыхании:

— Делайте со мной, что хотите, но денег там нет!

Вот теперь Светлана Анатольевна изменилась.

Ее красивое холеное лицо побагровело, перекосилось,мгновенно утратило свою привлекательность, покрылось отвратительными пятнами.Она схватила со стола пластмассовую подставку-органайзер со вставленными в нееручками, карандашами и прочей канцелярской мелочью, яростно швырнулаорганайзером в Инну, не попала, что еще больше разъярило ее, и, как дикаякошка, не то завизжала, не то зашипела:

— Что значит нет денег?

— На это счет деньги не поступали.

— Ты стерва, дура, дрянь безмозглая! Ты меня что —обмануть вздумала? Ты — меня?!! Да ты понимаешь, кто ты такая? Ты — грязь уменя под ногами! Я тебя!.. Ты представляешь, что я с тобой сделаю?

Глаза ее стали более осмысленными, целенаправленная слепаяярость сменилась в них холодной собранной жестокостью, в голосе стало меньшекошачьего визга и больше змеиного шипения:

— Ты представляешь, что я сделаю с твоим чокнутымсыном?

Этого Инна не перенесла. Она шагнула навстречу Светлане,подошла к ее столу, оперлась о него обеими руками и, уставившись на Светланувзглядом, полным решимости и способным воспламенить горючие вещества, прошипелапочти таким же голосом, как сама Светлана:

— Павлика сюда не вмешивай! Только попробуй его пальцемтронуть! Я тебе глаза выцарапаю! Я тебя собственными руками задушу!

Светлана Анатольевна встряхнулась, огляделась и как быпротрезвела:

— Инна, что там на Кипре? Объясни толком!

Инна пришла в себя не так быстро. Потом она вынула изсумочки банковскую распечатку и протянула ее Светлане Анатольевне.

— Взгляните. Сальдо нулевое. Деньги на счет непоступали.